Артур Кинк - Тайна лечебницы Отектвуд

молодая девушка, курившая на крыльце сытого Билла. – До больнички, тебе нужна машина, автобусы загоняют в шесть.

Кори быстро ретировался от болтливой старухи поднялся на крыльцо к девушке. Высокая, загорелая, в коротких джинсовых шортах. Ляжки в синяках, тени на веках растеклись от жары.

Что не говори про деревню, а девушки здесь далеки от боди-позитива и феминизма, поэтому радуют местных мужчин короткими юбками и облегающими маечками. При близком рассмотрение у красотки оказалось много черных точек на носу, рабочие руки с облупленным лаком на ногтях, но это нисколько не портило общую картину.

– Ты городской?

– Я из Нью-Йорка.

– Ого. – громко крикнула девушка. – Да ты сверхгородской.

Своей шумностью и чудными словообразованиями девушка напомнила Кори его сестру.

– Меня зовут Кори. Я приехал на практику в вашу больницу.

– В психушку то? – переспросила она. – Меня зовут Эйприл, я здесь работаю, – она указала на двери Сытого Билла позади себя. – Слушай, у моей тетки диабет, недавно ей отрезали целую стопу, но она плохо себя чувствует, не мог бы ты посмотреть?

– Я психиатр и я не уверен.

– Да ладно. Ты же должен лечить не только голову, но и тело. Как Клуни в скорой помощи.

Кори засмеялся над таким сравнением и Эйприл тоже.

А этот Отектвуд не так уж и плох. Тараканы, бегающие по барной стойке и плещущиеся в каплях разливного пива, под кранами. Музыкальный автомат, покрытый толстым слоем пыли, какой Кори видел только в фильмах. Местные шумные завсегдатаи, уставшие шахтеры. Старое кантри. И можно было даже курить. Обычно Кори выкуривал пару тройку сигарет в неделю, а тут на радостях дымил одну за одной, заедая деревенскими бургерами, с которых масло лилось на пальцы.

Эйприл бесконечно болтала о городе, о своих знакомых, больнице, которой ее пугал отец за непослушание. Для аренды машин было уже поздно, но Сэм, знакомый Эйприл любезно выдал ему ключи от старого ржавого пикапа. В ответ Кори должен был подкинуть ему на пиво, на темное пиво, он ведь как-никак из Нью-Йорка.

Уставший Кори выехал только за полночь. Одна фара не работала, и он ехал крайне медленно, чтобы не сбить косулю или не провалиться в яму. Что-то громкое, похожее на выстрел прогремело, и машина встала, подбросив Кори на сиденье.

В лесу было холодно и сыро. Ночные птицы перекрикивались друг с другом. Кори вылез и осмотрел автомобиль, что было совершенно бесполезным занятием. Поднятый капот для Кори, был все равно, что раскрытая брюшная полость для автомеханика. Скверно пахнет и ничего не понятно.

Фонарь моргнул два раза и отключился. Кори остался в свете единственной фары в темном лесу. Звуки становились все громче.

– Стоит опасаться диких зверей и наркоманов, – бормотал себе Кори под нос. – А еще змей и клещей. Я просто сяду в машину и когда наступит утро позвоню в администрацию больницы.

Звонить ночью, Кори не позволяло воспитание. Он ведь всего лишь студент и не стоит отвлекать людей от работы и сна из-за своей же невнимательности.

Лоусон опустил сидение, выключил радио, фару и лег. Сон пришел быстро. Свежий лесной воздух и долгая дорога сделали свое дело.

Удар по двери пикапа. Кори подскочил и врубил фару. Еле заметная тень скрылась во тьме.

– Это, наверное, лиса, или дикая собака. – сказал Кори сам себе, но сердце колотилось так, что выбивало из легких воздух. Не открывая окна, Кори разглядывал темноту. Из-за высоты деревьев неба было не видно. Кори прижался лицом к грязному стеклу и тут же по нему пришелся хлесткий звонкий удар с обратной стороны. Кори вскрикнул, ударился головой о крышу и вжался в противоположную дверь. Ветка колыхнулась от ветра и стукнула в окно. Но это был удар такой силы, что стекло завибрировало, а Кори чувствовал жгучий удар на своей щеке, как от пощечины.

Отодвинувшись от всех окон Кори включил радио на всю громкость, обнял колени и уставился в зеленые цифры номера радиостанции.

Из хриплых динамиков Кети Перри пела, о том, что целовалась с девушкой и ей понравилось. А Кори сидел в лесу, в сломанной машине и ему это совершенно не нравилось.

Гипомания

Следы крови на снегу. Снова. Лукас снял шапку и стал креститься, теребя енотовый хвост своего головного убора. Масляная лампа дымила на ветру, заставляя глаза слезиться. Лукас шел вдоль забора. Не стоило поднимать панику. Следы крови могло оставить раненое животное.

Ноги тонули в снегу. Лампа смолила черным дымом и вскоре --">