Владимир Terramorpher Осипцов - Светочка (СИ)

  ...Валентина не хотела этого. Недолгая надежда на восстановление прежних чувств, три безумных дня на долгие выходные мартовских праздников... всё равно ничего не получилось. Но "последствия" как она сказала маме - остались. И становились всё заметнее. К счастью, весна, полная праздников, прошла без происшествий, летом у подруг, что могли проболтаться, начался сезон отпусков, а торчащим на работе мужикам-алкоголикам ни до её живота, ни до настроения не было дела, а когда стали возвращаться подруги-отпускницы, сначала утягивала живот (всё равно не собиралась сохранять этого ребёнка), а потом подобрала себе удачную униформу, и врала всем что "опять не нашли её размера". Мама звонила из деревни: "иди к врачу, пока не поздно" - она боялась. Вдруг уговорит оставить? А вдруг нельзя аборт? А вдруг Он вернётся и подумает, что она хочет привязать его ребенком? А вдруг Он вернется и узнает, что она хотела аборт? Да ещё неизвестно - как он, вдруг, что с наркозом... вон, сколько случаев рассказывают. Или не надо наркоза?! Да и врачи сами ничего не знают. Мама звонила ей, говорила: "Ты дура!" она отвечала: "Да, дура" - и вешала трубку. А ведь межгород такой дорогой, а у родителей в деревне не шибко денег, чтобы её дуру, уговаривать решиться - туда или обратно.

   А ещё был сын. Прекрасная память о первой настоящей любви, красивый и добрый мальчик, награжденный талантом, как и его покойный отец. Десятилетняя радость одинокой Валентины, из-за которой она долго носила вдовий венец и только в последние годы стала давать себе послабление... и вот, слишком сильно расслабилась... Сколько она ему рубашечек, пиджачков, даже носовых платков покупала и своими руками вышивала! Она боялась и за него тоже - хватит ли сил поднять двоих, хватит ли ей сердца и ума - сможет ли она любить и его и другого ребёнка так же сильно, не забросит ли его ради маленького... А ведь ему рисованию учиться, с двумя детьми на шее об учебе для него можно забыть...

   В сентябре она взяла отпуск, и увезла сына к маме - четвертый класс он начал в деревенской школе. Родит так родит, скинет так скинет. У матери были знакомые, могли помочь, а в деревне никто не узнает. К октябрю мама сделала у фельдшера справку, что ей нужен уход и дочь останется ещё на месяц. На работе отпустили. А в конце октября, на праздники, на седьмом месяце, она родила...

   Сын был на линейке, мама готовила у печи, а отец вышел поправить сарайку за огородом. Она вызвалась с ним, подавать доски, и вот там-то на лестнице её и схватило. Она помнила - было холодно и больно. С почему-то крутящегося вокруг неё серого неба падал первый снег, отец дотащил её до дома на себе прямо вместе с лестницей - разжать руку было не в её силах, в дверях просто выломали ступеньку, за которую она держалась. Мать ругалась на отца, зачем потащил беременную дочь на верхотуру, отец орал на неё, чтобы мыла руки и тащила горячую воду, "или что ещё там, у вас по бабским делам требуется". Её раздевали в четыре руки, она дралась и кричала "позовите фельдшера", но фельдшера звать было уже поздно. Она родила дочь - прямо на столе, на вышитой красными цветами и зелёной листвой праздничной скатерти, девочку с белыми кудрями до плеч. Сразу стало тихо, мать что-то делала далеко-далеко внизу с чем-то блестящим, потом раздался детский плач. И страшно как стало Валентине, страшно так, что сама она показалась себе маленькой, тоненькой куколкой лежащей на игрушечном столике, к которой подносят визжащее чудовище, что она не выдержала, и когда дочь приложили её груди - махнула левой рукой, чтобы избавиться от наваждения. Под руку попало что-то тяжелое, раздался влажный удар об пол.... наступила благословенная тишина.

   Отец и мать смотрел на неё с ужасом, и она не понимала почему.

   - Что ты натворила, Валька! - прохрипел отец.

   - Молчи, молчи, старый, дурак, может так и лучше! - накинулась на него мать.

   - А?! Что?! - Валентина попыталась подняться, он от слабости закружилась голова и она потеряла сознание...

   Дочь похоронили во дворе, под молодой рябинкой, которую посадили отцу однополчане. Отец копал яму и ревел: "Убийцы!", закапывая трупик, завернутый в испорченную скатерть со злосчастной ступенькой от лестницы. Мать шипела на него:

--">