Андрей Сиротенко - Сон, ставший жизнью

головой, собираясь яркими лучами в золотистых колосьях ржи, окружавших его со всех сторон. Далеко внизу, рядом с фермой, паслось стадо коров. С другой стороны, из-за плотно закрытых ворот, доносился звук мотора трактора. Несколько минут назад мимо проехала какая-то машина, увозя за собой плотный столб пыли и оставляя ему лишь еле видимую дорожку от своих шин. Протекторы ненадолго впечатались в сухую землю, уже с неделю и слыхом не слыхивавшую о дожде. Зелёная трава маячила впереди. Дорога то поднималась немного вверх, то, наоборот, ощутимо снижалась. Здесь всегда было много ядовитых змей. Настолько много, что они порой запросто пересекали ему путь, устремляясь с одного края тропы на другой. Он перестал пугаться их после того, как трижды прошёл эту дорогу сам. Своими ногами.

Звуки постепенно затухали, по мере того как он продвигался дальше. Его телосложение не отличалось гибкостью или слаженностью. Спину он часто горбил, поддаваясь той вредной привычке, которую успела выработать в нем сидячая работа. Его полотняные штаны давно уже покрылись коричневым слоем пыли, а грубая льняная рубаха, неприятно царапающая кожу, была хороша лишь тем, что не давала телу вспотеть и накалиться до предела под действием стрекочущей жары. Тем не менее он продолжал идти вперёд, не обращая ни на что внимания.

Колосья ржи неожиданно раздвинулись, и из них шустрой размытой полосой пробежал серый заяц, не желая слишком долго попадаться на глаза незадачливому прохожему. Любая другая дорога, хоть сколько-нибудь длинная, всегда утомляла его. Но не эта. Три километра он проходил с завидной лёгкостью, минуя поворот за поворотом, небольшие подъемы и затяжные спуски. В вышине, пытаясь повторять путь незнакомца внизу, парил аист, расправив свои широкие крылья и следуя слабым порывам ветра. Его гнездо с вылупившимися птенцами находилось где-то неподалёку, однако он почему-то решил вот так развлечь себя: то стремительно падая вниз, почти приближаясь к голове человека, то грузно набирая высоту. Впереди показались редкие деревянные избы.

Он давно здесь жил. Вернее, приезжал на несколько недель и уезжал снова. Город его угнетал. Он не мог находиться там больше месяца. Воздух становился грязным и тяжелым, пища – однообразной и безвкусной, а цвета – неяркими и унылыми. Лишь в деревне он заново возвращался к жизни. Принято говорить, что в детстве всё было больше и лучше… В общем-то, да, это действительно так. А что ещё может увидеть маленький человечек со своим весьма небольшим ростиком? Он помнил те времена, когда ещё огромные серые волки стаями ходили в сумерках по его деревне, завывая мрачные песни на каждом углу и скребясь в двери. По ночам сон никак не мог прийти к нему, заставляя слушать все эти звуки и шуршания. Однажды волчья морда даже заглянула в окно, рядом с которым находилась его голова. Пасть хищно оскалилась, и с зубов закапала мутная слюна. Но прочное стекло сдержало настойчивые попытки животного проникнуть внутрь. Тогда он, трясясь, сидел на своей постели и плакал, уткнувшись лицом в колени и пуская в пижаму сопли. Волки неторопливо собирались около окна и принимались выть на луну. С каждым рассветом они уходили. Но вскоре возвращались вновь, чтобы опять бессмысленно биться о стекло и уходить… Может, всё это ему привиделось? Да нет, о волках рассказывали многие. Только если это всё же правда, куда хищники подевались сейчас?

Дорога последний раз круто забирала влево и подводила вплотную к первым неказистым домам, наполовину покосившимся от времени. На улице было пусто. В принципе, это не так уж и странно. Необычно было другое: куда-то подевался привычный шум деревни. Скрип рукоятки, поднимающей полное до краёв ведро из глубокого колодца, кудахтанье кур и крики петухов, лай собак и пение птиц – всё это вмиг исчезло и как будто совсем не собиралось возвращаться.

Он, стараясь абстрагироваться от этого странного наблюдения, шёл дальше. Вот и его хата. Хлипенький забор и шаткая калитка в нём. Всё та же лавка, буквально вросшая в боковую стену его избы. На крыше ровной линией лежала подгнившая лестница. Рядом устремлялась вверх кирпичная труба. Калитка обыденно скрипнула за его спиной. Трава во дворе была весьма бедной – не успевала вырасти как следует, так как её с завидной постоянностью выщипывали куры. Поднявшись на крыльцо, он нажал пальцем на железную ложку, представлявшую собой своеобразный ключ, и вошёл внутрь.

В сенях, как --">