Маргарита Малинина - Шёпоты старой усадьбы

Завтра сюда прибывает специалист по непознанному. Возможно, еще кто-то приедет сверху наблюдать: спецслужбы такими событиями тоже интересуются. Ну а я до кучи еще вызвала тебя. Ты же культуролог-историк, может, сможешь помочь чем-нибудь? Ну то есть знаниями.

Я благодарно кивнула и, устроившись на стульчике неподалеку от Галины Викторовны, начала осматривать помещение. Холл был просторным, стены выкрашены светлой краской, слева от дверей вахта (где мы и находились) и раздевалка, справа в углу кадки с фикусами и другими безынтересными растениями, а дальше, у стены, напротив вахты, огромное зеркало в полный рост, с добротной рамой из темного дерева, по виду и интуитивному ощущению ему явно перевалило за сотню лет.

— Оно всегда тут стояло? — заинтересовалась я, не отрывая взгляда от посеребренной поверхности, в которой отражались моя собеседница, шкаф за ее спиной и часть раздевалки. Ну и мое плечо. Пришлось даже немножко подвинуться вместе со стулом, чтобы этого избежать: не люблю зеркал.

— Да, — с интонацией приговоренного к смерти ответила Галина Викторовна, — как говорят, еще с времен последних владельцев имения. В нем-то я и видела… его.

При слове «его» голос собеседницы приобрел какой-то ледяной привкус. Я ассоциативно перенеслась на Северный полюс, подальше от июньского тепла сегодняшней погоды, и даже зубы сделали инстинктивную попытку застучать друг об друга. Что же настолько ужасного испытала пожилая женщина минувшей ночью?

— Расскажите поподробнее. Мне тетя говорила, конечно, но хочется все же из первых уст.

— Да-да, конечно. Так вот, зеркало…

Сударышева нервно покосилась на собственное отражение. Мне, сидящей слева от рассказчицы, были видны они обе: одна в профиль, угнетенная, отчаявшаяся, унылая; другая анфас, зловещая, коварная и будто бы злорадствующая.

Да нет же, быть не может. Та часть холла, где висит зеркало, хуже освещена, да и ближайшая к нему лампа трагически подмигивает, явно указывая на то, что находится на последнем издыхании и требует срочной замены. Вот это темное, мерцающее отражение и создает такую пугающую иллюзию живущего своей жизнью призрака. Это просто Галина Викторовна. И она просто отражается в зеркале. Вот и все. Никакой мистики. В мистику я, кстати, не верю.

— Вообще-то… я давно уже слышу по ночам разные звуки с верхних этажей, — так и не закончив мысль про зеркало, решила она начать издалека. Два черных глаза смотрели уже не через холл, а на стоящую на столе кружку с остывшим чаем. Или на торчащую из нее ложку, располагающую интересным орнаментом на ручке. — Шаги, шорохи и даже стоны.

— Давно — это сколько?

— Я здесь год работаю, и вот за последние пару месяцев чуть ли не каждую смену.

— Вы пытались установить причину звуков? — тут же активизировалась во мне любящая зрить в корень и допытываться до самой истины беспокойная натура. Все люди разные. Некоторые, например, всегда все делают по правилам, но за то действие, которое хоть и логично в данной ситуации, однако не прописано в должностной инструкции, ни за что не возьмутся. На все вопросы они отвечают: «А зачем?», «Оно мне надо?» или «Мне за это не платят». А другие, хоть и с ленцой выполняют свои скучные, каждый день одинаковые обязанности, но всячески приветствуют задания, выходящие за рамки обыденности.

Галина Викторовна была, увы, из первой категории.

— Ты что, деточка? — вздрогнула она всем телом. — Если бы не слухи о призраке, я бы, может, и решила, что это вор какой забрался. Или сотрудник припозднился — у них это бывает. Только вот я всех отмечаю. Поздних, имею в виду. Мне же знать надо, когда закрывать здание. Но в два часа ночи, поверь, никто на работе не задерживается, даже самые рьяные.

— А как же кафе в подвале? Оно разве не круглосуточное?

— Нет. Свадьбы гуляют, в основном, по субботам. Если в другие дни, то не допоздна. Да и по субботам не позже часа ночи уходят.

— Ясно. Значит, вы решили, что это призрак.

В моем тоне напуганная вахтерша отчего-то прочитала нотки иронии (они, возможно, и присутствовали, но в таком малом количестве, что заметить их было невозможно; видимо, женщина просто мнительна) и немного обиделась.

— Доченька, я понимаю, что вы, люди науки, во все сверхъестественное не верите — не положено вам, у вас склад ума другой, но мы, люди простые, верим своим ушам, глазам и тому, о чем деревенские еще в пору молодости у костра рассказывали. Я, --">