Татьяна Владимировна Корсакова - Гремучий ручей

невидимую петельку, потянула.

– …Придет время, вспомнишь… – Ее сиплый голос растворялся в вое ветра. Снова начиналась гроза. – Самой не пригодится, девочкам передашь. Вот так же, как я тебе, и передашь. Пусть знают.

– Каким девочкам? – ее собственный голос тоже был едва различим. Ольга почти оглохла и почти ослепла в этой грозовой круговерти. Ее длинные волосы рвал ветер, и она все пыталась пригладить их, вырвать из цепких грозовых лап.

– Нашим… Твоим девочкам передашь. А пока не нужно, пока не время.

На голове бабы Гарпины был привычный черный вдовий платок. Может, поэтому, а может, еще почему, ветер обходил ее стороной, не трепал не то что волос, даже подола длинной юбки не касался.

– А тетрадку свою в сундук положи рядом со всем остальным. Придет время – откроешь, прочтешь. Ох, хочется мне тебя уберечь, Ольга! Но, видать, плохая из меня защитница, даже сейчас не могу всей правды рассказать…

Всей правды? А то, что рассказано, еще не вся правда?! То, от чего в жилах стынет кровь? То, что разум отказывается понимать и принимать? Спросить бы, за что ей все это…

Она и спросила. Закричала, перекрикивая ветер.

– Почему я?!

– Потому что доля такая у тебя… – Баба Гарпина провела ладонью, словно гладя по холке какого-то невидимого, но очень крупного зверя, и ветер тут же утих. Может, это его она и гладила? – Потому что за все нужно платить… Она заплатила. Думала, справится. Думала, остальных это стороной обойдет, а оно вона… не обходит. В крови это, Оленька. В крови! А кровь – не водица. Мне ли не знать? Я много всякого знаю, много помню. И рада бы забыть, но не могу. Сама не могу, а тебе, детка, помогу. Ну-ка, вспомни все, что я тебе рассказала!

Ветер стих, а Ольгины волосы все еще парили над головой, сплетались в косы, чтобы тут же распасться на пряди.

– Я не хочу!!! – закричала она и поймала свою косу, дернула со всей мочи, до боли, до слез.

– Вспоминай, – велела баба Гарпина строго. – Это важно, Ольга. Это наше с тобой наследие. Мы его не выбирали, но раз уж так вышло…

Не вспоминать… Не помнить… Не смотреть… Не видеть…

– А теперь забудь. – Голос бабы Гарпины звучал прямо у нее в голове. – Забудь, Оленька! А вот когда снова почувствуешь то, что сейчас чувствуешь, начинай вспоминать. Не все и не сразу. Сразу нельзя, опасно! Сначала про петельку вспомни, потом про тетрадочку свою. А дальше уже легче все пойдет. Ты к тому времени уже взрослая будешь, сама решишь, как с этими знаниями поступить. Одно помни всегда – это такие силы, с которыми шутки плохи. Никто их не звал, никто не просил. Сами пришли. Сами в горло вгрызлись. Они не виноваты. А кто виноват, того уже давно нет на этом свете.

Коса в руке сделалась твердой, словно из стальных прутьев сплетенной. И не коса это вовсе, а ошейник. Тонкий, серебряный ошейник. Лежал на дне сундука, пока Ольга не взяла его в руки. Там еще много разного – на дне, но ей сейчас нужна тетрадка. Вот эта, пухлая, с истрепанными, пожелтевшими страницами, исписанными по-детски старательным, аккуратным почерком.

…Сначала про петельку вспомни, потом про тетрадочку свою. А дальше уже легче пойдет…

Пойдет ли? Что ж не предупредила ее баба Гарпина, что так тяжело будет вспоминать? Так тяжело и так больно…

Бордовая и густая, как вишневая настойка, капля упала прямо на тетрадный разворот, закрасила красным самое первое предложение. Ну и пусть! Ольга помнила его наизусть.

«Этого не может быть!» Вот, что она написала много лет назад. Тогда не верила, а сейчас что же? Повзрослела? На старости лет поверила в сказки? Или почуяла?

Ведь почуяла же! Как петельку нащупать, как потянуть, как заставить другого слушаться. Тихий, едва различимый зов тоже услышала. И испугалась. Вот сейчас по-настоящему, до дрожи в больных, убитых артритом коленях. Не потому ли испугалась, что вспомнила? Или потому, что поверила?

Не важно! Решение принято! Там, на лютом мартовском ветру, что раскачивал парящие в рассветных лучах тела, принято. И назад дороги нет.

Никто их не звал, никто не просил. Сами пришли. Сами в горло вгрызлись.

Пришло ее время встать на защиту рода. Сколько там от того рода осталось? Она да Танюшка. Вот ради Танюшки и нужно решиться. Баба Гарпина не уберегла ее маму, а она не уберегла Лидию, свою единственную дочь. Не уберегла, отпустила на фронт вслед за Петром. Куда муж, туда и жена. Так шутила Лидия. Пыталась шутить, хоть и выходило плохо. Оба они понимали – и Петр, и Лидия – что, возможно, не --">