Юлия Валерьевна Созонова - Фатум (СИ)

Дотти. И «Фатум», приняв её певичкой в свои распростёртые объятия, исполнил это желание. Вытравив всё, что можно вытравить, превратив милую барышню в самого настоящего зверя.

Оставив призрачный шанс на встречу со своей половинкой души. Но она, как и я, как и каждый в этом баре, ненавидела магию душ и не собиралась искать соулмейта. Не в этой жизни. Аминь.

Шейкер крутился в руках, летая то вверх, то вниз. Смешивались коктейли, лилась рекой кроваво-красная «Мэри», плескалась солёная текила и пряно-горький коньяк. Менялись лица, мелькали имена и названия, вечеринка набирала обороты и неслась вперёд на всех парах. То тут, то там вспыхивала страсть, то тут, то там разгоралась ненависть и жажда, дразня и будоража. От эмоций, переполнявших интимный полумрак бара, кружилась голова и сжималось горло, скручивая внутренности морским узлом предвкушения фееричной кульминации. Скользя за стойкой, сплетаясь в движениях со звучавшей мелодией блюза, сдобренного хорошим, тяжёлым роком, я время от времени кляла свою кровь, на четверть впитавшей в себя кровь демона.

И благословляла её же, когда очередной прилив чужого возбуждения лился по телу чистым, ничем не прикрытым наслаждением. Эйфорией, замешенной на любимом деле и безудержной откровенности, пошлости и сексуальности, так щедро изливаемыми на нас постоянными клиентами и случайно заблудшими душами. Впрочем…

В «Фатуме» ничто не случайно. Ничто, никто и никогда. Медленно облизнув кончиком языка пересохшие губы, я растянула их в мягкой, понимающей улыбке, глядя на мужчин, окруживших нашу малышку Дотти. Готовых бросить к её тонким ногам всё и ничего одновременно. И залпом осушила шот чистой, ничем не разбавленной водки, прежде, чем вновь вернуться к ожидающим своей порции забвения страждущим. Горя желанием, чтобы эта ночь подошла к концу.

Ненавидя грядущий рассвет, что положит конец очередному рабочему дню.

Но как бы я не хотела, время медленно и неумолимо подходило к концу. И к пяти утра, самому первому рассветному часу, бар опустел. Йен Маккой, владелец, царь и бог наш, считал деньги у себя в кабинете наверху, в компании одной из танцовщиц. Официанты убирали посуду, повара и хастлеры пересказывали друг другу последние сплетни. Малышка Дотти медленно цедила свой яблочный мартини, пристально и цепко следя за невозмутимым Корги. Грегори, успевший выпросить у меня драгоценный номер телефона, честно прождал службу отлова.

Целых пять минут после конца смены. И слинял так быстро, что я и глазом моргнуть не успела. Ну а я…

Взъерошив коротко остриженные пряди, обрамлявшие моё бледное лицо неровной волной, я вздохнула, вытаскивая из шкафчика собственный рюкзак и длинное пальто чёрного цвета. Накинув оное на плечи, подвела тёмно-фиолетовой помадой губы и, показав язык собственному отражению, не спеша вышла на улицу через всё тот же чёрный вход.

Чтобы остановившись посреди такого любимого, обросшего хламом и морем кровавых воспоминаний тупика, достать из мятой пачки сигарету и с блаженным вдохом её прикурить. Закрыв глаза, я так и стояла, ссутулившись и медленно выпуская ядовитый дым изо рта. Кожей ощущая, как меняется город, стряхивая под первыми лучами солнца тяжёлый чёрный саван вседозволенности. Натягивая привычную маску благополучия, пронизанного атмосферой всеобщей любви и пресловутой магией душ.

Я скривилась, зажав сигарету в зубах и принявшись шарить по карманам в поисках солнечных очков. Машинально потёрла опостылевший шрам. Сладкая сказка для наивных мальчиков и девочек, не представляющих, чем может обернуться попытка найти своё обещанное счастье. Моя закончилась реанимацией, трёхдневной комой и выгоревшим напрочь желанием любить и быть любимой. И нежеланием разбираться, когда в груди ноет от неустановленной, незакреплённой связи двух половинок одной души…

А когда и от нескольких ножевых ранений, чудом не задевших глупое сердце.

Коротко хмыкнула, делая очередную затяжку и поправляя очки на носу. Налетевший мягкий, по-летнему тёплый, по-осеннему пронзительно-пряный ветер донёс до чувствительного обоняние отголоски запаха крови. Оставляющий металлический привкус на языке и будивший дремавшие глубоко в душе инстинкты хищника.  Вдохнув сквозь сжатые зубы, я выдохнула дым и резко обернулась, принюхиваясь.

Запах был острым. Свежим. К нему добавлялась оружейная смазка, порох и шальная обречённость. И, не --">