Майкл Маршалл - Ханна Грин и ее невыносимо обыденное существование

Вот только в последнее время Ханна почти не слышала маминых разговоров. Прежде чем она попала в историю, которую я сейчас рассказываю, она уже была героиней нескольких историй, в частности «Повести об одиннадцатилетней девочке», «Рассказа о противных абсолютно прямых русых волосах», «Хроники о беспричинно вредной подруге Элли» и «Саги о совершенно несправедливом запрете завести котенка». С недавних пор одна из историй в жизни Ханны заняла такое важное место и так сильно изменила многое, что затмила собой все остальные истории.

Это была старая, печальная и непонятная история под названием «Мама с папой больше не живут вместе».

Ханна точно знала, когда именно началась эта история, в какой миг некий злобный дух наморщил лоб, подумал: «А что, если…» – и принялся портить ей жизнь.

Все началось в субботу, когда они поехали в Лос-Гатос. Мама Ханны любила Лос-Гатос, милый и чистенький городок, где были магазины, которых не было в Санта-Крузе. Папа Ханны без особого энтузиазма относился к получасовой поездке по горной дороге (самой опасной трассе на свете, если верить папиным словам, с которой открываются восхитительные пейзажи и на которой постоянно случаются автокатастрофы, а еще трудно сохранять хладнокровие, сознавая, что трасса пересекает геологический разлом Сан-Андреас), но фирменный магазин «Эппл», кофейня и очаровательная площадь у любимого ресторанчика позволяли ему вполне приемлемо провести утро, пока Ханна с мамой ходили по магазинам.

За этим обычно следовал обед в непринужденной обстановке. Их любимый ресторанчик был светлым и просторным, с дружелюбными официантами в красивой форменной одежде, которые принимали заказ и тут же приносили корзиночки с булочками и прочей выпечкой, а мама с папой не очень хотели, чтобы Ханна наедалась хлебом. Пока ждали еду, мама с папой переговаривались, пили вино, а мама Ханны показывала папе кое-какие покупки (хотя, как заметила Ханна, далеко не все).

В общем, воспоминания Ханны о Лос-Гатосе были приятными, но однажды, полгода назад, она схватила крошечную булочку и покосилась на маму, которая смотрела в окно. Мамино лицо было отрешенным и печальным.

Ханна удивилась – обеды в Лос-Гатосе обычно проходили весело, хотя в последнее время веселье стало каким-то пронзительным и натужным, – и взглянула на отца.

Он смотрел на маму. Без отрешенного выражения, но печально.

– Пап?

Он заморгал, будто спросонья, и отчитал Ханну за булочку, хотя и не очень искренне. Мама продолжала смотреть в окно, словно увидела что-то в далекой дали и раздумывала, не выскочить ли прямо сейчас из-за стола и не броситься ли за этим чем-то, пока оно не исчезло из виду.

Принесли заказанные блюда, все поели, а потом поехали домой и с тех пор в Лос-Гатос не возвращались. Ханна решила, что именно с этого обеда и началось все плохое.

Потому что спустя два месяца мама уехала из дома.

В целом почти ничего не изменилось. Ханна ходила в школу, делала домашние задания, по вторникам посещала уроки французского (факультативно, потому что мама считала необходимым знать иностранный язык, хотя ближайшим местом, где говорили по-французски, наверное, была Франция). Папа ездил в магазин за продуктами и готовил ужин – мама Ханны часто отправлялась в служебные командировки по Америке и Европе, так что всегда досадовала и злилась на кухонную плиту и духовку, – и все шло как обычно.

Однако же есть разница между «мама в отъезде до выходных» и «мама в отъезде непонятно на сколько». Кухонный стол становится огромным. Посудомоечная машины шумит слишком громко.