Олли Вингет - Там, где цветет полынь

Про отца они никогда не разговаривали. Уля не знала, кто он и куда делся. Не видела его фото, даже имени не слышала ни разу – отчество Степановна было дано ей в память о деде. Но мысли нет-нет да возвращались к теме блудного папаши. Пару раз Ульяна пыталась задавать прямые вопросы, но мама юлила, а после откровенно злилась. Потому желание поднимать больную тему иссякло само собой. Нет и нет. Значит, далекому биологическому родителю она просто не нужна. А навязываться глупо.

Как-то же прожили они с мамой вдвоем целых десять лет, пусть не так уютно и спокойно, как после появления Алексея. От тех времен Уле остались смутные воспоминания о холодных съемных квартирах и растянутых колготках с рваными носками, которые мама штопала по вечерам, а утром швы больно натирали пальцы.

– Ты меня слушаешь? – Мама наклонилась совсем близко и провела ладонью по ее лбу. – Эй, есть кто?

Сегодня она была в хорошем настроении. Уля чутко различала это по спокойному взгляду и отсутствию морщинки между бровями. По тому, как мама не раздражалась на старшую дочь. А таких дней становилось все меньше. Уля скорчила рожицу, подставляя щеку для еще одного поцелуя.

– Слушаю. Куда мне его сводить?

– В парке, через дорогу который, открыли новую карусель. Все ребята из группы туда уже сходили, один наш остался не у дел. Пусть катается, только следи, чтобы не укачало.

Ульяна чуть слышно застонала. Никитка очень любил все, что кружилось и вертелось, сияло огоньками, пищало и неслось с бешеной скоростью. Жаль только, организм не разделял его восторгов. В прошлый раз Никитку, упросившего Улю отправиться с ним на карусели на ВВЦ, вывернуло прямо на ее открытые босоножки.

– Он хотел покататься именно с тобой. – Складка между бровями появилась резко и неумолимо. Мама смотрела на дочь, не скрывая досады. – Леша предложил ему сходить вместе, но Никита решил подождать, пока ты соизволишь проснуться.

– Ма, у меня каникулы…

– Не развалишься сделать во время них хоть что-то полезное! – Мама решительно встала со стула и вышла из кухни.

Повисла напряженная тишина, только телевизор в общей комнате вопил что-то об удачных ставках на ипотеку. Ульяна поковырялась ложкой в йогурте, но аппетита не было. Обстановка в доме всегда зависела от маминого настроения. Уля с содроганием вспоминала годы, когда второй ребенок никак не получался у молодой семьи Сафоновых. Мама ходила по квартире мрачнее тучи и постоянно срывалась на дочь, обвиняя ее в мельчайших провинностях, словно именно они и были причиной всех бед. По ночам Ульяна глотала злые слезы, вспоминая, как дружно они жили раньше, до появления Алексея. Но обвинять добродушного дядьку с пивным животом под неизменной деловой рубашкой было глупо.

С появлением Никиты мама стала куда мягче. Правда, прежней любви, нежной и всеобъемлющей, которой согревались они холодными ночами в съемных комнатах, больше не было. Теперь забота мамы делилась натрое: между мужем, младенцем и угрюмой девочкой-подростком. Нужно ли говорить, кому доставалось меньше всего?

Но Ульяна давно привыкла, сжилась, научилась получать из своего отчуждения максимум пользы. Свобода оказалась приятной на вкус, главное – не злоупотреблять, и все будет отлично. Потому сегодня она отправится на прогулку с братом, зато вечером никто не остановит ее, когда она решит умотать из дома и не возвращаться до поздней ночи.

Уля аккуратно закрыла йогурт крышечкой, поставила его в холодильник и только потом вспомнила о телефоне. Тот предательски молчал. Она нажала на круглую кнопку, скрещивая пальцы на ногах, – это была ее личная примета, обычно приносящая удачу.

На экране повисло оповещение: «Константин Тимофеев прислал вам одно новое сообщение».

«Ты уже закрылась?»

Ульяна перечитала эти слова несколько раз, надеясь отыскать в них особый смысл.

«Да, было жестко, но не впервой же», – осторожно напечатала она, начиная злиться на Вилку, пропавшую в такой неподходящий момент.

– Уля-я-я… – вытянув губы трубочкой, пропел заскочивший в кухню Никитка. Он уже надел цветастую футболку с мультяшной уткой и полосатую кепочку. – Ты купишь мороженого? Я хочу с карамелью! – Мальчик прыгал на одной ноге, застегивая тугой замок красной сандальки. Тонкие ручки, подобно мельнице, кружились у самого носа сидевшей на стуле сестры.