Джон Кольер - Вечерняя примула

рыжими листьями, элегантные девушки из воска демонстрировали среди вспененной ткани спортивные одежды в клетку. Складки юбки одной из этих Диан скрывали его ухо, плечо и правый бок. Сам он был одет в костюм из шотландского твида последнего покроя, рубашку с зелено-розово-серыми полосками, обут в замшевые туфли. Он был так же бледен, как какое-нибудь создание, которое можно встретить в подземелье. Кисти его рук свисали подобно рыбьим плавникам или кускам прозрачной ткани.

Он заговорил. Голос его не был голосом, это было сипение, модулируемое языком.

— Неплохо для начинающего.

Я понял, что он делает мне комплимент, немного посмеиваясь над моим любительским камуфляжем. Я пролепетал:

— Простите, я не знал, что кто-то еще живет здесь.

Говоря, я заметил, что подражаю его туманной манере произносить слова.

— О! да. Мы живем здесь. Это восхитительно.

— Мы?

— Да, мы все. Посмотрите.

Мы были около балюстрады первой галереи. Широким жестом он указал на центр магазина. Я посмотрел. Я ничего не увидел. Я ничего не услышал, за исключением мерных шагов ночного сторожа, удаляющегося в сторону подвала.

— Вы не видите?

Знакомо ли вам ощущение, возникающее у человека, бросившего взгляд в сумерки вивария? Видны булыжники, несколько листьев и ничего больше. Затем внезапно один камень вздыхает: это жаба, сухой сучок шевелится: это хамелеон, узел развязывается: это змея. Листья начинают жить…

То же самое было в магазине. Я смотрел: пусто. Я посмотрел еще: из-за огромных уродливых часов появилась старая дама. Обнаружились три увядающие инженю, невероятно худые, которые манерничали у входа в парфюмерный отдел. Их волосы были блеклыми и тонкими, как осенние паутинки. Таким же хрупким и бесцветным выглядел мужчина, похожий на полковника южан, который, рассматривая меня, поглаживал усы, напоминающий креветочные усики! Одетая в кретон женщина, вероятно, страстно увлекающаяся литературой, вышла из-за портьер и драпировок.

Они толклись вокруг меня, посвистывая, порхая, как кисейные вуали на ветру. Глаза их были распахнутыми и блестящими. Я заметил, что радужные оболочки не имеют цвета.

— У него совершенно неопытный вид!

— Это сыщик. Позовите Черных Людей!

— Я не сыщик. Я поэт. Я отказался от мира.

— Это поэт. Он пришел к нам. Его обнаружил мистер Роскоу.

— Он нами восхищается.

— Нужно познакомить его с миссис Вандерпант.

Меня подвели к миссис Вандерпант. Я понял, что она Знатная Дама магазина. Она была почти совсем прозрачной.

— Итак, мистер Шнелль, вы поэт? Вы обретете здесь вдохновение. Я, что называется, самая давняя обитательница этого магазина. Было три объединения и одна полная реконструкция. И тем не менее, они не смогли от меня избавиться.

— Дорогая миссис Вандерпант, расскажите, как вас чуть было не купили, приняв за «Мать» Уистлера!

— Это произошло перед войной. В то время я выглядела более крепкой. Но с кассы сразу заметили, что картина не обрамлена. И когда за мной пришли…

— Она исчезла!

Их смех походил на стрекотание призрачного оркестра кузнечиков.

— Где Элла? Где мой бульон?

— Она вам его сейчас принесет, миссис Вандерпант. Подождите несколько мгновений.

— Элла забавное маленькое создание. Это наш найденыш, мистер Шнелль. Она не такая, как мы.

— Это правда, миссис Вандерпант? Боже мой, Боже мой!

— Несколько лет я прожила здесь одна. Я укрылась в этом магазине в 1880 году. Я была совсем юной и, судя по тому что люди говорили, очень красивой. К несчастью, мой бедный папа потерял все свое состояние. Магазин Брасей в ту пору был очень престижным в Нью-Йорке, особенно для молодой девушки, мистер Шнелль. Мне казалось ужасным, что я не смогу больше приходить сюда за покупками. И тогда я решила устроиться здесь всерьез. Я была сильно раздосадована, когда после краха 1907 года, каждый в свою очередь, начали прибывать другие. Но это были дорогой судья, полковник, миссис Бильби…

Я поприветствовал. Меня стали представлять другим.

— Миссис Бильби пишет пьесы. И она принадлежит древнему роду из Филадельфии. Здесь исключительно благородные люди, мистер Шнелль.

— Я чрезвычайно польщен, миссис Вандерпант.

— Все наши молодые люди, естественно, прибыли в 1929 году. Их бедные отцы выбросились из небоскребов.

Я рассыпался в свисте и поклонах. Представления длились долго. Кто бы мог подумать, что в магазине Брасей обосновалось --">