Роберт Артур - Соседи

утверждать, что это сдерживаемые вскрики ярости или боли. Но она не давала воли своему воображению.

Два дня автомобиль не двигался с аллеи. И она сообщила об этом Эду. Он опустил газету.

— О! — сказал он вежливо, — уж не болен ли он?

— Возможно. Ее я тоже не вижу.

— Может, тебе стоит сходить к ним, а? Вдруг они оба больны.

— Нет, я не хочу к ним идти.

Он посмотрел сначала на газету, потом на жену.

— Почему? Ты говорила с ней? Было бы любезно осведомиться о здоровье.

— Она может решить, что я за ними шпионю.

На лице Эда смешались раздражение и жалость. Наконец, он произнес очень мягко:

— Я не думаю.

— Да нет же, это возможно.

В течение еще одного дня на заднем дворе не было никакого шума. Эвелина прислушивалась и ночью, хотя соседский дом выглядел явно уснувшим.

На следующий день неожиданно появилась соседка, чтобы снять давно высохшее белье. Теперь она обращалась с ним, даже с рубашками, как с вещами из ткани, неодушевленными и безличными, а не так, словно боролась с ненавистным врагом.

Эвелина подошла к общей ограде, положила на нее руки и наклонилась на их сторону:

— Я вижу, машина вашего мужа все время в аллее… — начала она.

Казалось, слова достигли мозга женщины, пройдя предварительно через какой-то фильтр, а собравшись в голове, приняли значение, заставившее ее вздрогнуть. Она глянула на машину, потом на Эвелину.

— Он отправился в поездку. — Выражение ее лица внезапно стало холодным и замкнутым. Кончиком языка она облизнула губы. — Ему нужно заключить договор. Это чересчур далеко, чтобы добираться на машине. Он поехал поездом, а автомобиль оставил мне.

— А! хорошо, — ответила Эвелина. — А то мы боялись, не заболел ли он.

— Нет, он не болен. Он совсем не болен.

Неожиданно женщина шагнула к ограде. Губы шевельнулись, словно она хотела произнести слова объяснения. Затем повернулась, вошла в заднюю дверь дома и закрыла ее за собой на ключ.

— Наш сосед в отъезде, — сообщила Эвелина Эду вечером.

Он улыбнулся:

— Все же сходила к ним?

— Нет.

— Вот как? Но ты говорила с ней?

— Да, я с ней говорила. — Эвелина склонилась над вязанием. — Днем она взяла машину и уехала.

Полистав газету, Эд углубился в чтение.

— Отсутствовала она недолго. Когда вернулась, в машине вместе с ней сидели две большие собаки.

Он опустил газету.

— А! да?

— Две большие худые собаки. Она привязала их к столбу на заднем дворе. Сегодня утром, — добавила Эвелина, — у нее была большая стирка. Когда белье высохло, она отправилась за собаками и привязала их этой бельевой веревкой.

— Может, когда мужа нет, она боится? Вот и взяла собак для охраны.

— Может быть.

Эвелина решила, что сумеет теперь обойтись и без нембутала, который принимала последние месяцы регулярно. Она задвинула на ночном столике как можно дальше флакончик со снотворными пилюлями и легла. Она думала о соседке, о собаках, о машине в аллее, соседке, собаках, машине…

В конце концов она поднялась и принялась разгуливать по дому, захваченному ночью.

Остановившись перед кухонным окном, она глядела в темноту и вдруг заметила огонек, пересекающий соседский двор. Ее глаза последовали за ним. Она услышала какое-то плюханье, рычание, урчание… Затем довольное сопение, которое сопровождает обычно утоленный голод. Огонек описал дугу и, приблизившись к дому, исчез.

Эвелина долго еще стояла у окна. Потом вернулась в спальню, выпила таблетку нембутала и заснула.

— Она не любит своих собак, — сказала Эвелина Эду несколько дней спустя.

— Ей ни к чему их любить. Это сторожевые собаки, а не салонные питомцы.

— Она их целыми днями выгуливает. Отвязывает и уводит с собой. Возвращается очень уставшая, собаки тоже уставшие. Потом, когда наступает ночь, она дает им обильную еду.

Эвелина думала о них, об этих зверях, весь день к чему-то принуждаемых, об их свисающих языках, об утомленной походке женщины, о ее лице, не выражающем ничего кроме усталости, о том, как она привязывает животных к столбу, делая узлы, еще узлы, опять узлы, в то время как псы ложатся, закрывая глаза, изнемогающие, пресытившиеся.

— Что говорит она о муже? Мне кажется, заключение этого договора тянется удивительно долго.

— Она ничего не говорит. Она выгуливает собак. Она их выгуливает и кормит.

Он отложил газету.

— Эви, ты что же, больше с ней не разговариваешь?

Эвелина --">