Роберт Рик МакКаммон , Пол Шульц - Рассказы

— Как сон? — негромко переспросил голос. Раздался тихий воркующий смех, похожий на журчание бегущей над опасными камнями воды. — Вот как, Кэлвин? В таком случае ты должен спать очень неспокойно. Ты видел утреннюю «Таймс»?

— Нет, сэр. — Сердце Кэлвина забилось быстрее. Что-то вышло наперекосяк, он где-то по-царски напортачил. Казалось, стук его сердца заполнил телефонную трубку.

— Удивительно, что полиция еще не навестила тебя, Кэлвин. Похоже, вскрыв витрину, ты затронул скрытую сигнализацию. Ага. Вот этот очерк — страница семь, вторая колонка. — Послышался шелест разворачиваемой газеты. — Бесшумную сигнализацию, разумеется. Полиция считает, что они прибыли на место как раз когда ты уходил; один из офицеров полагает даже, что видел твою машину. Серый «Фольксваген» со вмятиной на левом заднем крыле. Знакомо, а, Кэлвин?

— Мой… у меня «Фольксваген» светло-зеленый, — сказал Кэлвин, у которого сдавило горло. — Я… мне вмазали по крылу на стоянке у «Клуба Зум».

— В самом деле? Я бы посоветовал тебе начать укладывать вещички, мальчик мой. В это время года в Мексике должно быть очень славно. Теперь, если ты меня извинишь, мне нужно заняться другими делами. Счастливого пути…

— Погодите! Мистер Марко! Пожалуйста!

— Да? — Теперь голос был холодным и твердым, как глетчер.

— Выходит, работу я запорол? Ну и что? Всякому может выдаться худая ночка, мистер Марко. Я же взял коробку! Можно сделать так: я приношу ее вам, получаю свои три штуки, а потом уж подхватываю свою девчонку и двигаю в Мексику, чтобы… Что такое?

Мистер Марко опять разразился холодным, начисто лишенным веселья кудахчущим смехом, от которого вверх по позвоночнику Кэлвина неизменно пробегал озноб. Кэлвину представил себе мистера Марко, сидящего в черном кожаном кресле с подлокотниками, вырезанными в форме оскаленных львиных морд. Широкое лунообразное лицо, должно быть, ничего не выражает, тусклые страшные глаза черны, точно отверстия в стволах двустволки, рот чуть скошен на сторону, губы красные, как ломти сырой печенки.

— Боюсь, ты не понимаешь, Кэлвин, — наконец сказал он. — Я ничего тебе не должен. Похоже, ты увел не тот гримировальный набор…

— Что? — хрипло выговорил Кэлвин.

— Все это есть в «Таймс», голубчик. Ну-ну, не вини себя. Я тебя не виню. Какой-то безнадежный кретин из музейных напутал, и набор грима Джин Харлоу поменяли местами с одним из наборов Комнаты Ужасов. Ее набор — черного дерева, со вшитыми в красную шелковую подкладку бриллиантами, предположительно символизирующими ее романы. Тот, что ты взял, принадлежал Орлону Кронстину — актеру, снимавшемся в фильмах ужасов. Благодаря своему гриму, маскам чудовищ, он был очень известен в конце тридцатых и в сороковые годы. Его убили… лет десять-одиннадцать назад в венгерском замке, который он заново отстроил на голливудских холмах. Бедняга: помнится, его обезглавленное тело нашли болтавшимся на люстре. Ну, так. Ошибки — дело житейское, верно? А теперь, если ты меня извинишь…

— Прошу вас! — сказал Кэлвин, чуть не задохнувшись от бешенства и отчаяния. — Может… может, вы сумеете продать коробку с гримом этого парня, что снимался в ужасах?

— Возможно. Кой-какие из его лучших фильмов — «Восставший Дракула», «Месть волка», «Лондонские крики» — все еще нет-нет да и откапывают для поздних ночных телепрограмм. Но на поиски коллекционера потребуется время, Кэлвин, а эта коробка действительно сильно паленый товар. Ты погорел, Кэлвин, и я подозреваю, что очень скоро тебе предстоит остывать в тюрьме Чайно…

— Мне… мне до зарезу нужны эти три тысячи долларов, мистер Марко! У меня уже есть планы!

— Да что ты? Я же сказал — я ничего тебе не должен. Впрочем, прими мое предостережение, Кэлвин. Уезжай далеко-далеко и насчет моей… э… деятельности держи рот на замке. Уверен, что с методами мистера Кроули ты знаком.

— Да, — сказал Кэлвин. — Да, сэр. — В голове стучало в лад сердцу. Мистер Кроули — скелет шести футов росту, чьи глаза всякий раз, как он видел Кэлвина, начинали пылать вожделеньем крови — работал у мистера Марко «специалистом по уговорам». — Но… что же мне делать?

— Боюсь, ты — мелкий человечишка, мальчик мой, а что делают мелкие людишки — не моя забота. Зато я растолкую тебе, чего ты не сделаешь. Ты больше не будешь звонить в эту контору. Ты больше не будешь упоминать мое имя до конца своей жизни… которая, коль скоро право решения --">