Елена Антоновна Тимофеева - Час Ангела (СИ)

такое говоришь? Да я всегда экономкой у Стоцких служила - и вдруг замуж! Надо же сказать такое!

Кира поняла: дело не шуточное. Явно что-то перепуталось у бедной женщины в голове. А вдруг (опять противные мурашки побежали по позвоночнику) это совсем не у Веры Ивановны в голове всё перепуталось? Кира не хотела сейчас об этом думать. Но пришлось: надо же разобраться в этой путанице. Она решила досчитать про себя до двадцати и начать сначала.

-Вера Ивановна, - рассудительно и вроде бы даже спокойно начала она, - расскажите, как мы тут жили. Вы не пугайтесь и не сердитесь. Это у меня что-то с головой после болезни.

Мачеха (или не мачеха?) кивнула:

-Расскажу, всё расскажу. Только сейчас пойдём вниз. Сегодня Полина приезжает, хочу кухарку на базар послать: пусть прикупит чего к обеду.

-Кто приезжает? Тётя Полина? - поразилась Кира, - разве она жива? Она же умерла в конце одиннадцатого года...

-Да что же это делается-то! - запричитала Вера Ивановна, - это как же ты так болела? То-то ты всё бредила во сне да кричала... И вот, пожалуйста...

-Вы хотите сказать, что тётя Полина жива и здорова? - и больно дёрнула себя за волосы: она, конечно, спит и, может, проснётся от боли? Ничего не изменилось. Вера Ивановна со страдальческим выражением смотрела на Киру:

-Конечно, жива. Сейчас приедет, тогда с нею и поговоришь.

У Киры голова кругом пошла. Они спустились по скрипучей лестнице в столовую, где уже был накрыт к полуденному чаю стол. Знакомый чайный сервиз в красных розах, серебряная (мамина) сахарница - всё родное, давно привычное. Она пила чай и размышляла. Вернее, пыталась размышлять, только плохо это у неё получалось. Мало того, что на дворе тринадцатый год, а Вера Ивановна не мачеха ей, так ещё и Полина жива-живёхонька. Что же это за болезнь такая, от которой вся жизнь сном кажется?

Полина Ивановна, цветущая, в модном дорожном туалете и шляпке с пером, отпустив извозчика и поручив кухарке перетаскивать сумки и баулы, быстренько засеменила по кирпичной дорожке к дому. Идти обычным шагом у неё не получалось: не давала длинная узкая юбка в серо-бордовую клетку. Но Полина не жаловалась - мода есть мода. Вера Ивановна выбежала навстречу:

-Полинушка, здравствуй, милая! Наконец-то приехала! Я уж совсем тут сбилась... Не знаю, что и делать. Но теперь я спокойна, ты всё разберёшь...

-Здравствуй, Верочка, - дамы обнялись, - бедняжка Сонечка опять приболела. Как смогла оставить её, так сразу и поехала. Как не поехать после такой-то телеграммы, что ты дала? Как Кирочка? Лучше?

-Да вроде, лучше, - махнула рукой Вера Ивановна, - только... Вот поговоришь с нею и сама поймёшь. Она, кажется, умом тронулась, - шёпотом добавила она.

Полина вскинула в удивлении брови, покачала головой:

-Ну и ну...

Кира тоже вышла навстречу тётке. Странно было видеть эту элегантную молодую женщину после известных событий, да ещё Софья Григорьевна с её откровениями. Тогда на "Титанике", за несколько часов до катастрофы, она сделала чудовищное признание, от которого у Киры мороз по коже пошёл: Полина пыталась отравить племянницу и только случайность её уберегла. Случайность в лице Софьи Григорьевны Преображенской. Это она в тот злополучный час поменяла местами чашки, и Полина по ошибке выпила не свой кофе, а тот, что предназначался Кире. Бледная, с испариной на лбу, Софья Григорьевна рассказывала, как после внезапной кончины Полины на огромном двойном портрете в гостиной их квартиры на Каменноостровском проспекте прямо на нотах проявилась надпись. Эта надпись преследовала бедную женщину, и виделась ей везде. Софье Григорьевне казалось, что и все окружающие читают страшное слово - "убийца".

Получается, ничего этого не было? Ну не приснилось же ей?! Вот ключевое слово - "приснилось". Неужели её больной мозг играет с нею в такие злые игры? От побежавших по спине колючих мурашек, её передёрнуло.

-Кирочка, детка! - Полина Ивановна живенько подсеменила к племяннице, - вижу, вижу, что здорова. Ну слава Богу! Слава Богу!

Она чмокнула воздух где-то возле Кириного уха:

-Пошли в дом. Верушка, сил нет, чаю хочу. И скажи, чтобы ванну приготовили. Эти наши дороги - просто ужас! Не провожай меня, Кирочка, не трудись. В своём доме я дорогу знаю, - и тётя уплыла по лестнице в комнату, где раньше была спальня родителей.

Кира с недоумением посмотрела ей вслед. Как она сказала? "В своём доме я дорогу знаю"? С чего бы это фамильному --">