Вики Филдс - Истина (СИ)

кто-то долго и настойчиво стучал в дверь моей комнаты, и мне пришлось встать, чтобы прекратить этот раздражающий шум. Быстро вытерев лицо полотенцем, лежащим на трюмо, я распахнула дверь, и обомлела от изумления — я никак не ожидала встретить в середине марта своего старшего брата. Зак строго произнес:

— Собирай вещи, детка.

* * *

Я ненавижу Эттон-Крик.

Наш город я тоже ненавижу, но он светлый, теплый, и солнечный. Эттон-Крик другой. Темный, мрачный, уродливый городок, в котором двадцать лет назад произошла серия жестоких убийств. Преступник так и не был найден, но, это не главная причина моей ненависти к этому городу. Все дело в моей бабушке, то есть маме моей мамы и тети. Бабушка Гертруда (имя уже пугает, да?), меня и близнецов третировала с самого детства, как только мы отправлялись к ней на летние каникулы. О Боже, это был кошмар. Она заставляла нас сажать аконит в своем саду в полнолуние; она заставила Алекса достать из подвала башку лося, и он поломал ногу, а потом, Дженни поселилась у нас на остаток каникул, делая вид, что она хочет, чтобы я подтянула ее по тригонометрии, хотя на самом деле, она уже заняла в том году первое место из нашего класса. В общем, с бабушкиным особняком у меня не связано ни одного хорошего воспоминания.

Именно здесь, я каждый день возвращаюсь на год назад, в тот день, 25 декабря, когда моя жизнь перевернулась с ног на голову. Лишь краткий миг, единственная секунда утром, когда я просыпаюсь — мне кажется, что все хорошо. Ничего этого не было. А потом, я вижу этот ужасный потолок, который я ненавижу, в моей комнате в бабушкином доме, который я ненавижу, в городе, который я ненавижу. Я превратилась в монстра, который ненавидит сам себя, и думаю, этим я убиваю себя. Я хочу уничтожить себя, без остатка, хочу попасть в аварию, чтобы после этого врач вновь поставил мне диагноз: «амнезия».

Но этого не будет.

Мне придется каждый день просыпаться, и каждый день, довольствоваться лишь той минутой, когда я думаю, что все хорошо.

* * *

— Скайлер, — обратилась ко мне бабушка. Ненавижу, когда меня называют полным именем. Я положила тарелку в раковину, и повернулась к Гертруде, вытирая руки о фартук. — Я хочу, чтобы ты отправилась за покупками.

Я кивнула, отворачиваясь, и моя руки с мылом. Бабуля подошла ко мне, явно не желая оставлять в покое:

— Скай, уже три дня прошло. Когда ты поговоришь со мной?

Вот и настало это время. А я-то думала, сколько она продержится. Я зажмурилась, сосчитав, до пяти на французском, и обернулась.

— Ну, в прошлый раз мы с тобой мило поговорили, когда на мне была смирительная рубашка. Теперь со мной все хорошо, я принимаю таблетки, и не стану набрасываться на тебя. — Бабушка не оценила моего искрометного юмора, и я добавила: — Со мной все хорошо. Правда.

— Я в этом не так уверена, — сказала она безапелляционным тоном, и спорить с ней было теперь бесполезно. Гертруда выглядела в свои шестьдесят девять лет просто прекрасно — ни единого седого волоска, дорогая укладка, вздернутые брови, и нетерпящий возражений взгляд. Но, ко всему прочему, у бабули, были некоторые странности: она не любила девушек, ходящих в штанах; не любила, когда девушка остается с парнем наедине, и не любила, когда все «слишком скучно». Этой леди нужна была драма, для того чтобы чувствовать вкус жизни, и обычно она чувствовала его через меня с близнецами. А теперь, через меня и Зака.

— Со мной все хорошо, — повторила я, стремительно покидая кухню, через арочный проход. Я хотела сбежать в свою комнату, и спрятаться под оделяло, но бабушка шла за мной:

— Расскажи мне что ты чувствуешь, иначе заставлю вечером идти со мной на ужин к миссис Родригез, а она жуткая старуха. Так и норовит женить своего внука-пройдоху.

Я резко остановилась, и обернулась. Губы бабули задрожали, а брови взлетели еще сильнее. Я пораженчески вздохнула:

— Признаться, я ждала, когда ты скажешь нечто подобное.

Она как бы между прочим подмигнула мне:

— Это была тяжелая артиллерия, в общении с моей взрослой внучкой.

Я кивнула:

— Я еду в магазин за покупками, как ты и просила. Никаких ужинов у миссис Родригез, и свадеб.

И разговоров.

— Я так и думала, — с притворным сожалением вздохнула бабушка, скрещивая руки на груди. На ней было длинное шерстяное платье, и темно-серый кардиган. — Придется, наверное, занять тебя какими-нибудь делами, чтобы тебе не было скучно, --">