Дэвид Зельцер - Омен. Знамение

остановилось у темного здания госпиталя Женераль. Отец Спиллетто выглянул из своего кабинета на третьем этаже и сразу же понял, что человек, идущий к ним, не кто иной, как Джереми Торн. Волевой подбородок и седеющие виски были знакомы по газетным фотографиям, походка и манера держаться тоже были знакомы. Торн выглядел именно так, как подобает выглядеть человеку в его положении. Выбор сделан правильно, отметил про себя отец Спиллетто. Священник встал, подбирая полы одежды. Стол показался совсем крошечным по сравнению с его могучей фигурой. Шаги Торна уже слышались в коридоре, они гулко звучали в темном здании.

– Мистер Торн?

Торн, уже поднявшийся на первую ступень лестницы, повернулся и поднял глаза кверху, пытаясь разглядеть человека в темноте.

– Да, это я.

– Меня зовут отец Спиллетто. Я послал вам…

– Да. Я получил вашу телеграмму. Я выехал сразу, как только стало возможным.

Священник передвинулся в круг света и навис над лестничной клеткой. Что-то в его движениях, в окружающей его зловещей тишине подсказывало, что здесь не все в порядке.

– Ребенок… родился? – спросил Торн.

– Да.

– А моя жена?..

– Отдыхает.

Священник спустился вниз, и глаза его встретились с глазами Торна, как бы пытаясь подготовить его, смягчить удар.

– Что-нибудь произошло? – спросил Торн.

– Ребенок умер.

Наступила страшная тишина, казалось, пустые кафельные коридоры зазвенели от нее. Торн стоял как громом пораженный.

– Он дышал только одно мгновение, – прошептал священник, – а потом дыхание оборвалось.

Священник наблюдал, как Торн, ничего не видя перед собой, подошел к скамейке, сел на нее, склонил голову и заплакал. Рыдание эхом пронеслось по коридорам, священник же заговорил снова.

– Ваша жена в безопасности, но она больше не сможет рожать.

– Это конец, – прошептал Торн.

– Вы можете усыновить ребенка.

– Она хотела иметь собственного…

На мгновение установилась тишина, и священник шагнул вперед. У него были грубые, но правильные черты лица, в глазах светилось сочувствие. Только выступивший пот выдавал его волнение.

– Вы очень сильно любите ее, – сказал он.

Торн кивнул. Он был не в силах отвечать.

– Тогда вы должны согласиться с божьей волей.

Из темноты коридора возникла пожилая монахиня, глазами она отозвала священника в сторону. Они отошли и начали о чем-то шептаться по-итальянски, потом женщина ушла, и священник снова повернулся к Торну. Что-то необычное было в его взгляде, Торн напрягся.

– Пути господа неисповедимы, мистер Торн. – Священник протянул вперед руку, Торн невольно поднялся и двинулся за ним.

Палаты для рожениц находились тремя этажами выше, и они пошли туда по запасной лестнице, потом по узкому коридору, освещенному редкими электрическими лампочками. Больничные запахи усилили чувство потери, которое билось во всем теле Торна. Они остановились у стеклянной перегородки, и священник проследил взглядом, как Торн, колеблясь, подошел поближе и взглянул на то, что находилось с другой стороны. Там был ребенок. Новорожденный, похожий на маленького ангелочка. У него были взъерошенные черные волосы и глубоко посаженные голубые глаза, которые инстинктивно тут же отыскали Торна.

– У него никого нет, – сказал священник. – Его мать умерла. Так же, как и ваш ребенок… в один и тот же час. – Торн резко повернулся к нему. – Вашей жене нужен ребенок, – продолжал священник, – а этому ребенку нужна мать.

Торн медленно покачал головой.

– Мы хотели иметь собственного, – сказал он.

– Осмелюсь сказать… он очень сильно похож…

Торн снова взглянул на ребенка и не мог не согласиться с этим. Волосы младенца были такого же цвета, как у Катерины, а черты лица походили на его собственные. Тот же волевой подбородок и даже маленькая ямочка на нем.

– Сеньора никогда об этом не узнает, – сказал священник.

Торн внезапно закрыл глаза, руки у него задрожали.

– А ребенок… здоровый?

– Абсолютно здоров.

– Остались родственники?

– Никого.

Торна и священника обволакивала полная тишина. Это было до того необычно, что безмолвие словно давило на барабанные перепонки.

– Я здесь главный, – сказал священник. – Никаких записей не останется. Никто об этом не узнает.

Торн отвел взгляд, все еще сомневаясь.

– Можно мне… посмотреть на МОЕГО ребенка? – спросил он..

– Что это изменит? – ответил священник. – Отдайте любовь живым.

За стеклянной перегородкой ребенок --">