Энн Райс - Дар волка

вот что я имею в виду. Мы никогда не узнаем, что с ним случилось, а он более никогда не войдет в эту дверь.

— Понимаю, — прошептал Ройбен. На самом деле он совершенно не представлял себе, что это такое — смерть. Мать, отец, подруга, все они так или иначе говорили ему об этом, постоянно. Для матери жизнью была ее работа в травматологическом центре центральной больницы Сан-Франциско. Подруга работала в окружном суде и познала человеческую природу с ее наихудшей стороны, ежедневно разбирая судебные дела. Что же до отца, то для него смерть заключалась даже в падающих с деревьев листьях.

За время работы в «Сан-Франциско обсервер» Ройбен написал шесть статей, две из которых были посвящены убийствам. Обе женщины, более всего значимые для него, безудержно расхваливали его работу, не забывая при этом сказать о том, что он упустил.

Он вспомнил слова, сказанные когда-то отцом: «Ты невинен, Ройбен, да, но жизнь очень скоро научит тебя всему, что тебе необходимо». Фил часто выражался странно. «Ни дня не проходит, чтобы я не задал вопроса, имеющего вселенское значение, да?» — сказал он за ужином вчера вечером. «Есть ли смысл жизни? Или все это лишь для отвода глаз? Обречены ли все мы?»

«Знаешь, Солнечный мальчик, я понимаю, почему тебя ничто не пробирает, — сказала Селеста позже. — Твоя мать может обсуждать подробности хирургических операций за салатом из креветок, а твой отец обычно говорит о том, что вообще не имеет значения. А по мне, оптимизм твоего сорта — лучше всего. На самом деле с тобой я чувствую себя куда спокойнее».

А ему-то спокойнее от этого? Нет. Вовсе нет. С Селестой все странно. Она на самом деле куда более добрая и чувствительная, чем может показаться с ее слов. Гениальный юрист, факел в метр шестьдесят ростом, когда на работе, но с ним наедине она становилась привлекательной и совершенно очаровательной. Возилась с его одеждой, не забывая отвечать на звонки. Мгновенно связывалась с друзьями-юристами, если у него возникали вопросы по его репортерской работе. Но язычок у нее остер.

«На самом деле, — внезапно подумал Ройбен, — есть в этом доме нечто мрачное и трагическое, и я хочу узнать что». Дом вызывал у него ощущение печальной музыки виолончели, богатые низкие тона, грубоватые и неуступчивые. Дом говорил с ним, или, возможно, он заговорит с ним, если он перестанет прислушиваться к обычным звукам большого дома.

Он почувствовал виброзвонок телефона в кармане. Не сводя взгляда с дома, нажал отбой.

— Боже мой, только погляди на себя, — сказала Мерчент. — Ты совсем замерз, милый мальчик. Как я могла быть столь невнимательна. Пошли, тебе надо побыстрее в дом.

— Я в Сан-Франциско вырос, — тихо сказал Ройбен. — Всю жизнь спал с открытым нараспашку окном, на Русском Холме. Должен был бы быть готов к такому.

Он пошел следом за ней по каменным ступеням, и они вошли внутрь, открыв массивную арчатую дверь.

Тепло дома сразу же окутало его восхитительной пеленой, даже несмотря на то, что внутри дом тоже был огромен, с высокими потолками с массивными балками и темным дубовым полом, края которого, казалось, терялись в дымке.

Горящий камин у дальней стены был огромен, возвышаясь позади бесформенных темных старых диванов и кресел.

Ройбен чувствовал запах прогоревших дубовых поленьев, едва заметный, еще когда они подымались по склону холма, и он ему очень нравился.

Мерчент подвела его к бархатному дивану, стоящему у очага. На большом кленовом кофейном столике стоял серебряный кофейный сервиз.

— Сейчас согреешься, — сказала она, стоя у камина и протянув руки к огню.

Массивные каминные щипцы и решетка блестели бронзой, а кирпичи задней стенки очага были совершенно черны.

Развернувшись, Мерчент практически беззвучно пошла по вытертым восточным коврам, включая размещенные тут и там лампы.

Внутри стало светлее и радостнее.

Мебель была огромна, но вполне удобна, покрытая потертыми, но еще целыми чехлами. Некоторые кресла были обиты коричневой, цвета жженого сахара кожей. Стояли несколько бронзовых скульптур, изображавших персонажей древних мифов, в старомодном стиле. На стенах висели картины пейзажей, темные, в массивных позолоченных рамах.

Тепло окутало Ройбена. Еще пара минут, и он скинет пиджак и шарф.

Он поглядел на старые потемневшие деревянные панели над камином, прямоугольные, с глубокой резьбой в ионическом стиле. Стены были зашиты такими же. По бокам от --">