Эрнст Теодор Амадей Гофман - Игнац Деннер

бушует; когда мы спускались с гор, нас настигла ужасная погода. Не будете ли вы столь любезны, чтобы разрешить мне войти в ваш дом, отдохнуть от утомительного путешествия и подкрепиться для продолжения пути?

— Ах, сударь, — грустно отвечал Андрес, — вы попали в дом нужды и печали, и кроме стула, на котором вы можете отдохнуть, я навряд ли смогу предложить вам какое-либо другое подкрепление, моей бедной больной жене самой его не хватает, и мой слуга, которого я послал в Фулду, лишь поздним вечером принесет что-нибудь подкрепляющее.

Они вошли в комнату. Незнакомец снял шапку и плащ, под которым он держал дорожный мешок и небольшой ларец. Кроме того, он достал стилет и пару карманных пистолетов и положил их на стол. Андрес подошел к кровати Джорджины, она лежала без сознания. Незнакомец тоже приблизился, посмотрел на больную долгим, задумчивым взглядом и взял ее руку, нащупывая пульс. А когда Андрес в безграничном отчаянии воскликнул: «О, Боже, она, кажется, умирает!» — незнакомец промолвил: «Это не так, дорогой друг, успокойтесь. Ваша жена не нуждается ни в чем, кроме как в обильном, хорошем питании, а пока добрую службу сослужит ей средство, которое одновременно возбуждает и придает силы. Я, конечно, не врач, скорее, купец, но тем не менее не совсем несведущ во врачебных науках, и есть у меня одно известное еще с древнейших времен чудодейственное снадобье, которое я всегда ношу с собой и даже, пожалуй, продаю», — с этими словами незнакомец открыл ларец, достал оттуда колбу, накапал из нее на сахар несколько капель темно-красного ликера^[1] и дал больной. Потом он извлек из дорожного мешка маленькую бутылочку превосходного рейнского вина и влил бедняжке в рот несколько полных ложек. Мальчика он положил в кровать и плотно прижал к материнской груди, а затем оставил обоих в покое. Андресу казалось, что в их глушь спустился с небес святой, дабы принести утешение и помощь. Поначалу колючий, пронзительный взгляд незнакомца испугал его, теперь же, благодаря заботливой помощи, которую тот оказал бедной Джорджине, он почувствовал к нему искреннюю симпатию. Он откровенно рассказал незнакомцу, как в результате милости, которую хотел оказать ему его господин граф фон Бах, очутился в нищете и, видать, до конца своей жизни из этой нищеты не выберется. Незнакомец утешал его, говоря, что нередко даже потерявшим последнюю надежду выпадает нежданное счастье, которое приносит все блага жизни, но нужно суметь не упустить свой шанс.

— Ах, милейший господин! — сетовал Андрес, — я верю в Бога и заступничество святых, которым мы, я и моя верная жена, с усердием молимся каждый день. Что же должен я делать, чтобы раздобыть деньги и скарб? Разве Божья мудрость не говорит о том, что греховно вожделеть сие; и хотя я на все готов ради своей несчастной жены, покинувшей свою прекрасную родину, чтобы последовать за мной в эту дикую глушь, я не решусь ни телом, ни душой неправедно добывать эти презренные мирские блага.

Слушая речи набожного Андреса, незнакомец улыбался странной улыбкою и хотел было что-то возразить, но тут от глубокого сна пробудилась Джорджина. Чувствовала она себя чудесным образом набравшейся сил, и мальчик умиротворенно улыбался у ее груди. Андрес был вне себя от радости, он плакал, он молился, он с восторженными восклицаниями метался по дому. Тем временем возвратился слуга и приготовил как умел из принесенных продуктов скромную трапезу, в которой предложили принять участие незнакомцу. Последний же собственноручно сварил для Джорджины суп, придающий сил, бросая в него всевозможные пряности и прочие ингредиенты, которые были у него с собой. Уже был поздний вечер, и незнакомец был вынужден остаться на ночлег; он попросил, чтобы ему приготовили лежанку из соломы в той самой комнате, где спали Андрес и Джорджина. Так и сделали. Андрес, которому заботы о Джорджине не давали спокойно спать, видел, что незнакомец едва ли не при каждом стоне Джорджины подскакивал, что он каждый час вставал, тихо приближался к ее постели, проверял ее пульс и капал лекарство.

Когда наступило утро, Джорджина выглядела значительно лучше. Андрес благодарил незнакомца, называя его своим ангелом-хранителем, благодарил от всего сердца. И Джорджина тоже сказала, что его, наверное, послал, чтобы спасти ее, сам Бог, услышавший ее страстные молитвы. Незнакомцу же, по-видимому, такое бурное выражение чувств было в некотором смысле в тягость; в --">