Либба Брэй - Великая и ужасная красота

встает, показывает пальцем на меня, на ожерелье. Ему оно не нравится? Что-то во мне его тревожит. Он отмахивается от меня, уходит в дом и захлопывает дверь у меня перед носом. Что ж, я могу лишь порадоваться, что не только моя мать и Сарита находят меня невыносимой.

Но в окнах по-прежнему видны лица людей, следящих за мной. Падают первые капли дождя. Влага впитывается в платье, оставляя все увеличивающиеся пятна. Ливень может хлынуть в любой момент. Я должна вернуться. Лучше не думать о том, что скажет матушка, если ей придется промокнуть насквозь по моей вине. Почему я вела себя как какая-нибудь обидчивая дурочка? Теперь матушка ни за что не возьмет меня с собой в Лондон. Я проведу остаток дней в монастыре, в окружении усатых женщин, мои глаза постепенно ослепнут от плетения затейливых кружев для приданого других девушек. Я могу проклинать свой дурной характер, но это не поможет мне найти дорогу назад. «Выбери направление, Джемма, любое направление — и просто иди!» Я решила повернуть направо. Одна незнакомая улица выводит меня на другую, та — на следующую, я в очередной раз поворачиваю и вижу его. Того юношу с торговой площади.

«Не впадай в панику, Джемма. Просто медленно уходи, пока он тебя не увидел».

Я делаю два быстрых шага назад. Каблук попадает на скользкий камень, я невольно отпрыгиваю и оказываюсь на середине улицы, с трудом удержавшись от падения. Когда я наконец твердо встаю на ноги, он смотрит на меня с непонятным выражением. Секунду-другую мы оба не двигаемся. Мы так же неподвижны, как воздух вокруг нас, обещающий дождь или угрожающий бурей.

Внезапно по всему телу расползается леденящий страх, я вспоминаю разговоры, которые слышала в кабинете отца, — разные истории, что рассказывают за бренди и сигарами, об ужасной судьбе женщин, гуляющих без сопровождения, о том, как на них нападают дурные люди и навсегда губят их жизнь. Но то были всего лишь слова… А сейчас передо мной настоящий, живой мужчина, и он идет в мою сторону, он сокращает расстояние между нами широкими шагами…

Он собирается схватить меня, но я этого не допущу. Сердце колотится, я подбираю юбки, готовая бежать. Я пытаюсь сделать шаг, но ноги вдруг начинают дрожать, как у новорожденного теленка. Земля подо мной мерцает и раскачивается.

Что происходит?

Двигаться. Я должна двигаться, но не могу. Странное покалывание начинается в пальцах, оно поднимается по рукам, проникает в грудь. Я вся дрожу. Ужасная тяжесть давит на меня, не давая дышать, заставляя опуститься на колени. Меня охватывает паника. Я хочу закричать, но не могу выдавить ни слова, ни звука. Мужчина протягивает мне руку, но я уже падаю на землю. Я хочу попросить его помочь. Сосредотачиваюсь на его лице, на полных губах. Темные вьющиеся волосы падают ему на глаза, на темные, карие глаза, окруженные невероятно длинными ресницами. Тревожащие глаза.

«Помогите мне…»

Эти слова вспыхивают в моем уме. Я не боюсь утратить девственность; я поняла, что умираю. Я пытаюсь открыть рот и сказать ему это, но из горла вылетает лишь невнятный сдавленный звук. Сильный запах роз и специй захлестывает меня, мои веки трепещут, я стараюсь не закрывать глаза. А его губы открываются, движутся…

Его голос произносит:

— Такое случается.

Тяжесть увеличивается, я чувствую, что вот-вот взорвусь… а потом оказываюсь в крутящемся туннеле ослепительных красок и света, и меня влечет куда-то вниз, как подводным течением. Я падаю целую вечность. Вокруг роятся картины прошлого. Я пролетаю мимо десятилетней себя, играющей с Джулией — мы возимся со старой тряпичной куклой, которую я годом позже потеряла на пикнике; а вот мне шесть лет, Сарита умывает меня перед обедом. Время раскручивается назад, вот мне три года, два, вот я младенец, а потом — нечто бледное и непонятное, некое существо не крупнее головастика и точно такое же хрупкое. Меня подхватывает могучее течение, проталкивает сквозь завесу тьмы — и вот я опять вижу извилистую индийскую улочку. Я здесь всего лишь гость, я двигаюсь в ожившем сне, никаких звуков вокруг, кроме биения моего сердца, моего тяжелого дыхания, гула моей крови, бегущей по венам. По крышам надо мной несется обезьянка шарманщика, она скалит зубы. Я пытаюсь заговорить, но не могу. Обезьяна перепрыгивает на следующую крышу. Это крыша какой-то лавчонки, с карнизов свисают сушеные травы, а на двери прикреплен маленький символ — луна и глаз, такой же, как на ожерелье моей --">