Карен Ченс - Отщепенцы

фотография девушки, смотрящей на меня со стола Джила.

Ей было шестнадцать, хорошенькая и бледная, как фарфор, натуральная блондинка с медовым оттенком. Глаза — синие, как сказано в досье — закрыты темными очками от Гуччи, а сама ее фигурка ростом пять футов два дюйма изящно расположилась на капоте модной спортивной машинки. Не очень похожа на сбежавшую из дому девчонку.

Ну, на вервольфа она тоже не очень похожа.

— Даниэла Арну. Пятая девушка-вервольф, исчезнувшая за последние полгода на моей памяти, — сообщил Джил, краснея до предынфарктного состояния. — Вервольфы никогда нас о помощи не просят, но на этот раз обратились. И Круг на меня давит, чтобы были результаты.

— О чем-то можно судить по требованиям выкупа.

— Требований выкупа не было. Ни для одной из них.

— Но… но тогда зачем их похищать? Нападение на высокопоставленного члена клана — это псевдоним самоубийства. Даже если вернуть девушку невредимой, оскорбление потребует крови. Зачем рисковать, если нет стимула?

— Вот. — Джил одобрительно кивнул, будто я очко заработала. — Это именно то, о чем я говорю. Ты немедленно поняла, какой у них статус.

— Ранг, — поправила я, — и это нетрудно. Арну сейчас — лидирующий клан. И это не отменяет того факта, что я не та, которая тебе нуж…

Он хлопнул ладонью по столу, прервав мою речь:

— Да ты хоть понимаешь, сколько скипидара мне за это вмазывают под хвост?

Понимаю, что это главная твоя проблема, молчу я в ответ. Джила довести до бешенства просто — обычно для этого хватает моего присутствия. Я больше похожа на вервольфа в образе человека, чем многие настоящие. Точнее, я выгляжу как стереотип вервольфа: темные волосы и серые глаза. Предубеждение Джила против оборотней уступает только его неприязни к женщинам на службе в Корпусе, и меня он возненавидел с первого взгляда. Естественно, мой послужной список положения не улучшил. Мне искренне не хотелось напоминать ему о некоторых слишком недавних событиях, но я должна была заставить его увидеть причину.

— Вот честно скажу, лучше меня не ставить на это дело.

— Лучше тебя не ставить на это дело! — передразнил он меня. — Да никого ж другого у меня нет! Никто не знает вервольфов так, как знаешь их ты.

Я бросила тонкости — дипломатия никогда не была моей сильной стороной.

— Ты мое дело читал? — спросила я недоверчиво. Пусть Круг не все знает о моем происхождении, но одно там известно точно: ни один клан со мной ни о чем разговаривать не будет.

Ликантропия редко передается внутриутробно, а когда такое происходит, ребенок обычно не выживает. Обычно детей клана заражают родители в возрасте пяти-шести лет, когда организм достаточно окрепнет, чтобы вынести перемену. Но моя мать, хотя и принадлежала к одному из высших классов, где традиция почиталась чуть ли не религией, отказалась. Предводители клана решили, что это влияние мужа, и заметили, что если мать не уступит, я не буду должным образом социализирована — всегда останусь чужаком, отличающимся от других.

Она им не сказала, что это и так будет.

Я была рождена с невр-синдромом — он так назван по древнему славянскому племени невров, которые якобы умели перекидываться волками. Горький юмор здесь в том, что носитель этого синдрома превращаться-то и не способен. Такое иногда бывает, когда мать — вервольф, а отец — нет; почему, собственно, женщинам-вервольфам категорически не рекомендуется замужество вне клана. По сути говоря, этот синдром — стертая форма ликантропии, дающая своему носителю иммунитет от полного заболевания.

Невр-синдром — главный предмет беспокойства кланов. В высших кланах браки обычно заключаются в пределах клана, предпочитающего увеличивать свои ряды размножением, а не «обращением» людей, которые ничего в культуре или иерархии оборотней не понимают. Но кланы попроще не так щепетильны, особенно если война или кровная месть сильно проредит их ряды. Если невр-синдром попадет в мейнстрим, то обращение людей будет все более и более затруднительным, потому что иммунитет разойдется эпидемией. По сей причине традиция предписывает, чтобы младенцы, родившиеся с этой «аберрацией», уничтожались на месте.

Долгое время статуса моей матери было достаточно, чтобы меня защитить. Мало кто был выше ее на ранговой лестнице клана и мог бы критиковать ее решение, а те, кто имел такое право, не делали этого из уважения или ради дружбы. Но два года назад умер --">