Челси Куинн Ярбро - Тьма над Лиосаном

них. Какая разница? Пускай глядят.

— Они… неблагородного происхождения. — Пентакоста потупилась, потом вскинула голову и пояснила, встретив его вопросительный взгляд: — Они ниже меня. Много ниже. Неужели это непонятно?

Дилингр угрюмо взглянул на пленницу.

— Ты в любой момент можешь стать ниже их, если не угодишь мне. Ступай.

Пентакоста потерла глаза кулачками, раздумывая, подчиниться сейчас ему или нет. Кто знает, что у него на уме? Он ведь скор на расправу, душитель. Она поднесла руку к горлу.

— Умоляю, по крайней мере позволь мне прикрыться пледом, на каком ты сидишь.

Дилингр сдался и встал.

— Ладно, возьми его. Но будь послушной. — Он пожевал губами и в качестве компенсации за уступку заявил, указывая на рабов: — Если ты опять заартачишься, они научат тебя уму-разуму. Я отдам тебя им. На целую ночь… или на две.

— Нет! — вскрикнула Пентакоста и опять зарыдала. — Умоляю, не отдавай им меня!

— Это уж как придется, — сказал Дилингр, раздуваясь от спеси. — До тех пор, пока не доставят выкуп, я буду держать тебя при себе. Но, разумеется, поначалу погляжу, какова ты.

Пока все шло как по маслу, и Пентакоста склонила голову.

— Я буду послушной. Позволь мне служить тебе, господин.

— Разве я против? — спросил Дилингр, игриво подшлепнув ее. И тут же лицо его посуровело. — Но, если выкуп окажется вздорным, я не вручу тебя тем, кто за тобой явится, и ты в моем доме будешь служить подстилкой всем, кто захочет улечься с тобой.

Пентакоста пошатнулась, получив сильный толчок.

— Ступай, — рассмеялся дикарь.

— Они заплатят, мой господин. Столько, сколько ты скажешь, — пробормотала она.

И, направляясь к завешенному бархатной занавеской алькову, прибавила мысленно: «Но ты уже ни за какие сокровища не захочешь меня им отдать. И они убьют тебя, отец или Беренгар, — смотря кто приедет. Этим тоже не поздоровится». Она покосилась на перешептывающихся рабов. Да, безусловно, так все и будет, только бы ей разрешили вязать.

Сидя в душном алькове, на пропитанной потом постели, она вслушивалась в исходящий из зала бубнеж. Дилингр, чтобы не пить в одиночестве, перешучивался с рабами. Ему отвечал Халвор. Он уверял хозяина, что женщины из Лоррарии славятся своей непокорностью, но в хороших руках становятся мягче, чем шелк. Пентакосту все это не задевало. Пусть болтают, ей нужны шерсть и веретено. И, разумеется, спицы. Она их получит. Завтра же. И начнет плести свою сеть. Окрыленная радужными перспективами, она подняла покрывала и улеглась.

— Прекрасно, прекрасно, — кивнул Дилингр, неустойчивым шагом приближаясь к постели. Его лицо было красным, язык заплетался. Он уставился на Пентакосту: — Я отдам тебя им.

Пентакоста притворилась испуганной и затрепетала, но уже с некоторой ленцой:

— Не отдавай меня, господин. Я сделаю все, что ты скажешь.

— Да уж, — буркнул Дилингр. Покачиваясь, он сорвал с нее покрывала, потом изрек: — Я хорошо разукрасил тебя.

Пентакоста стиснула зубы, когда он полез на нее, но тут же велела себе расслабиться и даже, чтобы помочь ему одолеть вялость, пустила в ход руки. Пусть почувствует, что он мужчина, пусть получит свое. Ей теперь надо будет поддерживать в нем угасающий жар. И почему это монахи столь строги к женщинам, побывавшим в датском плену? Судят бедняжек за удовольствие, хотя получить его от этих тупиц попросту невозможно. Она чуть подалась вперед в ответ на судорожные толчки и принялась обдумывать, как наилучшим образом расправиться с мучителем за все сегодняшние и будущие унижения.

* * *

Письмо герефы крепости Лиосан Амальрика от 19 ноября 939 года к герцогу Полу, доставленное тому 4 января 940 года.

«Могущественному правителю Лютича герцогу Полу мои почтительные приветствия!

Хотя известно, что вы и слышать ничего не желаете о наших местах, я взял на себя смелость возвратить вам несколько ювелирных изделий, принадлежащих вашей, ныне вами отвергнутой, дочери Пентакосте.

По мнению маргерефы Элриха, эти вещи ваши по праву, ибо Пентакоста не имела детей, которым они могли бы достаться.

Сообщаю также, что мы не получили от датчан подтверждения о намерении требовать за нее выкуп. Не поступила от них и денежная пеня, которую они должны были бы нам выслать в случае ее смерти, из чего следует предположить, что она еще жива. Датчане не желают воевать из-за пустяков и потому дотошны в

--">