Иван Прохоров - Спаситель

формирование образа лидера секты как харизматической личности, то есть личности, наделенной непререкаемым авторитетом в силу своих исключительных качеств и способности надчувственного восприятия. Для реализации последнего обязательным условием является наличие наиболее радикального крыла приверженцев, зачастую склонных к экстатическим состояниям…

Завадский заглянул в распечатку лекции на столе, пытаясь отыскать конец таблицы. Со стороны четвертого ряда зазвучал смех. Не такой уж громкий, но достаточный, чтобы обратить на него внимание. Отчетливо послышалось слово «лысый». Завадский знал, что имеет такое прозвище среди студентов благодаря тому, что брился наголо. Ничего особенного. Не самое обидное прозвище, бывает и похуже. К тому же он ведь действительно лысый. В отличие от отца и брата, лысеть он начал рано. Обидной в прозвище была разве что его банальность. У Завадского не было поводов иметь обидное прозвище – он никогда не ставил двоек и «не зачтено» и не скупился на пятерки. Не было поводов у него иметь и смешное прозвище, он не был смешным. Обычно его просто не замечали.

– Примеры, – продолжил Завадский, нарушая затянувшуюся тишину, в которую уже начал проникать тихий студенческий гомон, – один из наиболее ярких – американская деструктивная секта «Ветвь Давидова»…

Студент с челкой грохнул рюкзак на стол, сбив Завадского с мысли, после чего повернулся к приятелю с овечьим лицом и прической в стиле Алексея Венедиктова и стал показывать ему происходящее на своем смартфоне. Оба затряслись от смеха.

Завадский почувствовал, что пугавшее его чувство возвращается. К нему добавлялся новый повод для беспокойства – слишком часто происходило с ним это в последнее время. Наверное, он просто устал. Когда последний раз он отдыхал? С тех пор, как в нагрузку согласился вести дурацкое сектоведение, кажется, он вообще забыл, что такое отдых. Вечно подавляемый импульс рвался на волю – явный признак измождения. В такие моменты тоже всегда вспоминался отец. Его образ – высокий, худой, в детстве напоминавший ему длинного зайца из «Ну, погоди!» вырастал немым мультипликационным стражем его пороков.

Студент с челкой и наглым взглядом не считал нужным даже пытаться говорить хотя бы вполголоса. Завадский уже делал ему сегодня замечание. Кто-то усмехнулся. В чьем-то смартфоне заблеял малолетний рэпер, возводя хвалу вечным идеалам вчерашних школьников – деньгам и сексу. Образ длинного зайца растаял в воздухе. Завадский вдруг с ужасом понял, что теряет контроль над собой – впервые испытанное чувство напомнило ему потерю управления автомобилем на зимней трассе, когда у него спустило колесо. Будто кто-то другой получил право управлять его телом. Это было пугающе и приятно одновременно. Он успел заметить, что даже удивляется не так как обычно. Новое чувство подчинило все прочие. Вышедшее из-под контроля, оно не буйствовало, как он опасался. Эта ярость была ледяной как туманность Бумеранга. Завадский медленно сошел со ступенек подиума, не спуская глаз с покрашенной под металлическую седину челки. Студенты притихли. Таким Лысого они еще не видели. Неудивительно – этого немигающего взгляда из-под сдвинутых бровей удостаивались только члены его семьи в те редкие моменты, когда проклятым зайцам удавалось-таки переусердствовать в попытках потешить свое заячье самолюбие за его счет. Тогда даже в лице самого главного из них он видел не только ненависть и отвращение, но и то, что можно было принять за мимолетный испуг.

Этот испуг он увидел и сейчас – в глазах под челкой.

Проклятые зайцы. Заговор грызунов! Завадский ощущал поразительное спокойствие. Словно оно всегда было свойственно его натуре, хотя в это никто бы никогда не поверил. Сознательно продлевая густеющую тишину, он дышал глубоко, и прекрасно понимал, что делать дальше. Он словно прозрел. Не нужно тратить нервы и повышать голоса. Больше не нужно. Разве Вернону Киру нужно было повышать голос, чтобы добиться уважения к себе? Или Пабло Эскобару?

Завадский уже приоткрыл рот, чтобы выпустить одно-единственное слово, пропитанное ядом, как стрела амазонского индейца, но в кармане завибрировал телефон, сигнализируя об окончании лекции. Вместе с вибрацией перед ним бесшумно вырос и строгий заяц.

– Напоминаю, – выдохнул Завадский, пытаясь совладать с накатившим замешательством (что это было?!), – групповые семинары по --">