Андрей Готлибович Шопперт - Стрела в печень

условия, чтобы этим другие занимались. Нужно найти этих других. Учеников им подобрать. Тут не всё хорошо в России. Прошерсти обе греко-славянские академии и в Москве, и в Киеве. Морские академии, с Магницким контакт поддерживай, пусть он тебе молодых умников посылает. Молодых студиозов и бакалавров всяких после окончания Кёнигсбергского университета смани. Нужно систему создать. Школа, потом средняя школа, потом университет и потом в ученики к академикам.

— Я уже пятерых молодых бакалавров из Курляндии пригласил…

— Пётр с нуля тридцать лет назад начинал. Не всё успел, но морское дело сейчас не худшее в Европе, особенно если учесть, что ничего толком не умели. А ты уже все пути — дороги знаешь, и я у тебя в помощниках есть, и Анна Иоанновна понимает нужность образования. Опять же у Петра куча других забот была…

— А хочешь, Иван Яковлевич, я расскажу тебе о своём дяде?

— О дяде?

— О дяде, и о Петре. Там интересная история была. Пока дядя был жив её неудобно было рассказывать, но сейчас не осталось в живых ни одного участника тех событий. Последним умер Меншиков. Теперь эту историю можно рассказать.

— И Меншиков замешан? А чего, время к ужину, пойдём, заодно и Анхен послушает. Или ей нельзя?

— Ну, почему нельзя… Говорю же, все участники тех событий мертвы. Расскажу, пусть императрица отвлечётся от дел государственных и посмеётся.

— Посмеётся? — Брехт попытался вспомнить на ходу дядю Кайзерлинга. Память Бирона услужливо подсказала, что там этих дядей, как грязи. Пятеро только со стороны отца.

— Чего задумался, — толкнул Брехта в плечо Кайзерлинг.

— Решаю, который из твоих родственников…

— Пошли, сейчас всё расскажу. Тут можно целый роман написать.

Событие третье

Война между близкими бывает особенно непримирима.

— Анхен, сегодня тебе твои бабки — говорушки не понадобятся. Я на ужин привёл барона Кайзерлинга. Он обещал рассказать занимательную историю про Петра — твоего дядю и про своего дядю. Ты не против, радость моя?

— Дураков с шутами нет. Раз ты против, сердце моё, то я их всех извела. А бабки эти повторяются часто. Да и мало у них хороших историй, ерунда деревенская в основном. Так что с радостью послушаю нашего барона. Я думала он уже в Санкт-Петербурге, — Анна кивнула на почтительный поклон Геннадия Даниловича.

— Завтра убываю, Ваше Императорское Величество. Приехал попрощаться с господином Бироном и последние наставления получить. Не готовился к торжественному ужину.

— А он и не торжественный. Все свои. Посидим тихим семейным кружком, да историю твою послушаем. Присаживайся, барон, от меня по левую руку. Чтобы тебе не кричать громко. Детям можно ли ту историю слушать? — Как раз в зал вошла семья Бирона. Жена и старшие дети с няньками чинно по росту, можно сказать, прошествовали к большому чёрному почти от времени массивному дубовому столу с такими же массивными, на троны похожими, стульями.

— Ничего такого. Просто история любви.

— Ну, присаживайся, да начинай. Все уже в сборе. А нет. Где Анна?

— Идут, они с матерью переодевались после прогулки. — Бенигна Готтлиб в голубом шёлковом платье без отменённых при дворе пышных юбок на каркасе и париков смотрелась совсем маленькой и молодой.

Анна Леопольдовна с сестрой Анны — Екатериной тоже бросили в пышные юбки рядиться вполне на людей походили, а не на плывущие по морю корабли.

— Давайте же, Геннадий Данилович, рассказывайте свою историю. А ты, Ваня, переводи хорошо, чтобы всё понятно было.

— Вы все знаете про юношескую влюблённость Государя Перта в Анну Монс, — начал, отпив сбитня из хрустального кубка, Кайзерлинг. — Я её не видел, но говорят, что она была с такой белой кожей, что похожа была на фарфор китайский. Как и все влюбленные мальчишки, Пётр был уверен, что и Анна отвечает ему такими же пылкими чувствами. Возможно, так и было сначала. Да. Сначала, — барон снова отпил из кубка, но видно пожадничал, или сглазил кто, но его тут же согнуло от кашля и Бирону пришлось подняться и похлопать Кайзерлинга по спине.

— Барон, ты или рассказывай или пей, — буркнула Екатерина, сестра старшая Анны Иоанновны.

— Слушаюсь, Ваше Высочество.

— Рассказывай, Геннадий Данилович, хорошее начало, — подбодрил скуксившегося сказителя --">