Дмитрий Владимирович Абрамов - Большой Сатурн

выпущенный немцами по советским бойцам 25 ноября 42-го года.

Эту гаубицу М-30 Вермахт взял в качестве трофея летом 41-го после боёв под Уманью, а снаряды к ней лежали на складе подо Львовом, который захватили немецкие диверсанты. Много пострелять гаубице не пришлось. Сначала она почти год простояла без дела в резерве на Миус-фронте^[22], 10 ноября 42-го она уехала в Краснодар на восполнение потерь 17-й армии Вермахта, к 20 ноября её привезли на передовую под Туапсе. А 26-го она с пробитым накатником уже ехала на ремзавод в Тбилиси. До 45-го она простояла на советско-турецкой границе, а после Дня Победы вернулась на арсенал подо Львовом и была поставлена на консервацию. В нескольких километрах от неё на другом складе лежали снаряды 53-ОФ-462Ж 1939 года выпуска, успевшие послужить, но не повоевать, сначала в РККА, потом в Вермахте, потом опять в РККА, ВС СССР, а потом и в ВСУ. За давностью лет ВВ в снарядах уже начало разлагаться и уже не могло обеспечить заявленные при создании 1000 убойных осколков и зону сплошного поражения радиусом в 50 метров. Снаряд разорвало всего лишь на 520 осколков, но полковник был всего в 12 метрах от места взрыва.

И только один осколок, раздробив челюсть, проник в мозг и погасил сознание полковника.

27 ноября, 1942 год, г. Орджоникидзе, Северо-Осетинская АССР.

Открываю глаза: белёный потолок, крашенные бежевой краской стены, госпитальная палата на четыре койки. Койки, тумбочки, табуреты, капельницы – всё в стиле ретро! Вроде в Донецке госпиталь был поприличнее. Приходилось там бывать, сослуживцев проведывать. А здесь уровень сельской больницы, в лучшем случае годов 60-х.

На одной койке спит мужик, две ноги на растяжках, в гипсе. Две другие койки пусты, но явно имеют своих постояльцев. Видать, покурить или на процедуры ушли бойцы. За окном – хмарь, серость, идёт дождь. Оттепель пришла в январе?

В голове каша. Помню взрыв и ещё взрыв. Я иду к укропскому танку, и я в окопе с МГ-34. Откуда у меня МГ – хрен его знает. Вроде не было таких трофеев. Сзади меня догоняют Марко и Ваня, оба в модных натовских комках (в них они летом в ДНР приехали и чуть не были расстреляны как бандеровские диверсанты), а рядом в окопе два пацана-грузина в телогрейках и с ДП. Сюр!

Я – полковник и ещё раз полковник. Ха, квадратный полковник. И, блин, два разных полковника. Один – начштаба дивизии, отставник, доброволец, зампотех МСБр донецкой милиции, другой – бригадный комиссар, недотянувший до генерала, замначпо – но, блин, охренеть – целой группы войск. Одному – 60, другому – почти 36. А зовут меня Леонид Ильич Балязин, ну или Леонид Ильич Брежнев. Будем разбираться. Если это не психушка и я не псих, то точно разберёмся. Брежнев, обалдеть, – круть. Какая, на хрен, круть, аттестацию завалил, все бригкомиссары генералов по осени получили, а я полковника. Фигня, мне Табуреткин^[23] после трёх восьмёрок^[24] тоже лампасы запорол. Жизнь не в лампасах! Но большие звёзды я, мы ещё заслужим. Если, конечно, это всё-таки не психушка.

В голове каша, а что с организмом? Приподнимаюсь на кровати, кружится голова. Сажусь. Вроде всё на месте, руки-ноги двигаются. Глотать больно. Голова забинтована, и челюсть подвязана. Вроде пары зубов справа на нижней челюсти не хватает, но фиг разберёшь, там, во рту всё опухло.

Открывается дверь, заходят два антипода в бежевых больничных пижамах. Один высокий, худой, блондин с костылём, правая нога забинтована. Второй невысокий, плотный, чернявый, левая рука на перевязи. Обоим лет по 35.

– О, товарищ полковник очнулся, – это худой. – Разрешите представиться, военинженер 1-го ранга Морозов, а это, – он кивает на антипода, – сухопутный кап-два Карапетян.

– Бэрэговая артиллэрия, – это Карапетян добавляет.

Киваю и мычу, руками показываю на челюсть.

Карапетян выглядывает в коридор и гортанно кричит:

– Бэра! Бэра! Сэстра!

Почти сразу в палату вплывает мощная тётка гренадёрских статей.

– Верочка, полковник очнулся, – это уже Морозов.

– Что ж так орать, и сама вижу. Здрасте, товарищ Брежнев, щас доктора позову, – и уплыла.

Через пару минут приходят два антипода-близнеца в белых халатах, под халатами форма, майорские шпалы, оба рыжие, но один сорокалетний мужчина, а другая – соответственно тридцатилетняя красавица.

Начинается осмотр, крутят, вертят, дёргают, по коленкам стучат. Вновь пришедшая медсестра делает перевязку. Приговор: «Осколочное ранение в челюсть, выбиты справа на нижней челюсти два --">