Павел Барчук , Павел Ларин - Нелегал

— А этот Беляев? — Я ощущал любопытство. Никаких сомнений. Чисто интерес от нечего делать.

— Он умер вчера. Несчастный случай. Выпал из окна своего приюта. Так бывает. Его смерть — шанс, которым мы должны воспользоваться…

Голос Джонатана вдруг резко исчез. Комната тоже исчезла. Все куда-то провалилось в темноту. Я открыл глаза. Сон… Да конечно! Ни хрена это не сон. Это — долбаные воспоминания долбаного Максима Сергеевича. Который, оказывается, даже не Максим Сергеевич. Честно говоря, имелось желание орать, материться и что-нибудь разбить. Жаль, что не поможет.

Спину ужасно ломило, шея затекла. Ко всему прочему, организм намекал, пора облегчиться. Хотя нет. Гораздо сильнее хотелось послать все к черту. И еще день назад такое развитие событий можно было бы даже допустить. Послать все к черту, а потом уйти со службы. Сложно, но все равно реально. Еще день назад я даже приблизительно не понимал, в какой жопе оказался. Вернее, думал, что в жопе. Но нет. Ни хрена. Жопа наступила только сейчас. До этого была легкая прелюдия.

Я повернул голову в сторону кровати. Пусто. Постель аккуратно заправлена. Золушка убежала, даже не оставила туфельку. И вот думай теперь, что за блажь ей в голову пришла. Надеюсь, не из-за Филатовой. Комарова сама все слышала.

— Да твою ж мать…– Потянулся и медленно встал с кресла. Спать в положении сидя, не очень удобно.

Мой ночной разговор с Лиличкой закончился нечем. После того, что она заявила, а вернее, прошептала в ухо, я просто тупо развернулся и ушел. Нет, сначала выматерился, а потом ушел. Сказать в ответ было нечего. Приличных слов не нашлось. Да и охренел, если честно. Что угодно ожидал. Реально. Что угодно. Но такого…

Актриска даже не окликнула, кстати. Я чувствовал, она стоит и смотрит мне вслед. Думаю, приняла мое состояние за переживания по поводу Комаровой. Блондинка, похоже, решила, что я совершил ужасное преступление. Оступился. Утратил профессионализм. Не знаю, как еще назвать. Короче, увлекся Александрой Сергеевной, гад такой. А мы же, млять, агенты. Джеймс Бонды херовы. Нам увлекаться нельзя.

Сначала, пока поднимался по лестнице, думал, бред. Не может просто такого быть. Соврала блондинка. Чисто на зло мне устроила всю эту клоунаду. Какие, к чёртовой матери, агенты? Это же вообще какая-то ерунда выходит. Но тут же сам собой напрашивался поганый вывод. Хрена там! Ума не хватило бы на подобную ложь. Это –первое. А второе — Лиличка вела себя так, что в правдивость ее слов верилось независимо от желания. Вот как раз в данном случае она ни капли не играла.

Когда вошел в номер, первым делом заметил Комарову. Александра лежала на кровати, свернувшись калачиком. Спала. Видимо, выбралась из шкафа, как только мы с Филатовой отправились вниз. Будить ее не стал. Мало того, Саша устала, сам без ног, если честно, так еще мне надо было хорошо подумать. Проанализировать. Голова просто готова взорваться от мыслей. Казалось, еще чуть-чуть и ее раскидает ошметками по номеру.

Я сел в кресло, откинулся на спинку. В башке медленно прокручивались события из жизни Беляева, которые успел вспомнить. И те моменты, которые уже произошли лично со мной. Хреновая выходила картина. Для начала, взять хотя бы тот случай, когда Максим Сергеевич беседовал с Ершовым. Я помню, что во время рассказа об отце Беляев не почувствовал ничего. Вообще ничего. Еще тогда удивился, что за человек этот Максим Сергеевич. Ему про героическую смерть родителя повествуют, а он — ноль эмоций. Странно ведь. А теперь-то да. Теперь понятно. С хера ему что-то чувствовать к чужому человеку. Потому что, если верить сказанному Лиличкой, мы с ней напару — совсем не те люди, которыми выглядим. И жизнь это не наша. Теоретически, получается я и есть тот самый нелегал, которых так страстно желает любая разведка. Только с другой стороны. Так, что ли?

Херня какая-то, честное слово. Сначала — особист. Ладно. Черт с ним. Даже порадовался, что нормально можно устроиться, если с умом подойти. Потом оказалось, это лишь прикрытие. А на самом деле, Максим Сергеевич — сотрудник Комитета. Радости мало, прямо скажем. Но смирился. В бо́льшей мере из-за Комаровой. А теперь что? Вообще мандец? Шпион. Сука…Я — шпион. А, нет. Агент. Нелегальный агент.