Герман Иванович Романов - Фантастические циклы романов. Компиляция. Книги 1-15

фамилия. Ого, а тут у тебя сплошная гражданская война пошла. И не лень на нее деньги тратить?!

— Не такие уж и большие деньги, с пенсии десяток книг покупаю да еще меняю. Старые книги дают почитать, сошелся тут с одним старичком — у него масса изданий двадцатых годов. А насчет Гражданской скажу одно — у меня будто пелена с глаз упала. Так и хочется крикнуть: а король-то голый! Как нам врали и в книгах и в кино, «Чапаева» только вспомнить. Помнишь, там еще психическую атаку показывали…

— Ой, права была Ленка! Горе без ума!

— От ума! — поморщившись, поправил он шурина. — Ты сам-то что читал в последний раз? В туалете и то, наверное, не газетой, а пальцем подтираешься?!

— Га-а-а! — довольно заржал Сергей. — А вот и нет! У Пашки брал, этот, как его, книжка про бывшего десантника. Приехал он с войны, ну, совсем как ты, а там полный беспредел! Ну, он еще потом братков завалил, когда они его другана на бабки вломили и бабу его на общак пустили! Ничего так, книжка стоящая!

— Дурак ты, Серега! Вот с этой книжкой и сходил бы в туалет, всем бы пользы больше было! — Константин уже давно оставил попытки заинтересовать непутевого родственника хоть как-нибудь тем, что вот уже несколько месяцев не выходило у него из головы — историей Гражданской войны, а главное, поиском вариантов другой ее развязки, спасительной для белого движения.

Это стало его своеобразной «идеей фикс». Он перечитывал потрепанные книги снова и снова, выискивал варианты иного развития событий, возможности изменить ход истории. Ставил себя на место Каппеля, Колчака, Семенова, ругал их от души за необдуманные, невзвешенные, а порой и просто дурацкие приказы. Но потом сам же оправдывал их действия то сложившейся ситуацией, то нехваткой сил и средств.

Из родной Сибири разум переносил его в другую часть России. Ермаков сутками напролет чертил схемы Перекопских укреплений, столь необходимых для спасения Крыма, но так и не возведенных в реальной истории.

Ругая бестолковость генералов сквозь стиснутые зубы, отставной офицер планировал этапы эвакуации Белой армии и богатейших складов продовольствия и снаряжения, поставленных союзниками в Архангельск, на Кольский полуостров, поближе к Мурманску и Кандалакше.

Как ребенок лепит куличи в песочнице, Константин с завидной терпеливостью играл в войну — переформировывал в мозгу белые полки и дивизии, перебрасывал с фронта на фронт части и технику…

Сколько раз он соскакивал среди ночи и, упершись лбом в холодное стекло, пытался разглядеть в туманном мареве парящей Ангары дымки чешских бронепоездов на вокзале! Проходящие в темноте редкие прохожие виделись ему пришельцами из смутного времени гражданской войны. То солдатиком в шинели с красным бантом на лацкане и «мосинкой» на плече; то гимназисткой, ежащейся от порывов студеного ветра и кутавшейся в коротенькую шубейку; то казачьим офицером в косматой папахе, мелькнувшим в свете тусклого фонаря желтым лампасом. И иной раз Ермаков чувствовал, что потихоньку сходит с ума!

Он прокручивал в уме знакомые до мельчайших деталей, ставших уже ненавистными, события тех лет: восемнадцатый, девятнадцатый, двадцатый, двадцать первый — ну почему, почему все сложилось по самому наихудшему сценарию?

Где талантливые полководцы, где бескорыстные патриоты, где ум, мозг, сердце империи? Неужели кровавая мясорубка братоубийственной войны так быстро смогла все перемолоть без следа? Как же это произошло, как Господь мог допустить это?

Бурлящие в последнее десятилетие в обществе процессы, подобно болотным газам, выбросили наружу неимоверное количество грязи и гнили, тщательно скрываемой долгие годы под лоском официальной версии советской пропаганды.

Константин заново для себя открывал бывшие в свое время непреложными истины и авторитеты. Тот пласт истории страны, который тщательно вымарали, выжгли клеймом белогвардейщины и контрреволюции, вырвали из памяти и сознания поколений, постепенно возвращался из небытия, в совершенно ином свете представали люди и события.

С каждой новой порцией безжалостной правды, почерпнутой из ставших теперь доступными старых книг, мемуаров белых генералов, воспоминаний очевидцев тех лет, опубликованных архивных материалов в его душе закипала беспощадная злоба и ненависть к нелюдям, сотворившим такое с целой страной и с ним лично…

— Не грузи меня, Иваныч! Ты же знаешь, все эти мемуары не --">