Андрей Николаевич Савинков - Николай I Освободитель. Книга 2

достопамятное! Нигде и никогда грозное самовластие не предлагало столь жестоких искушений для народной добродетели, для верности или повиновения; но сия добродетель даже не усумнилась в выборе между гибелью и сопротивлением.

— «Ты смотри, триста лет прошло, а бояре до сих пор помнят опричнину и боятся повторения ее опять, — мысленно усмехнулся я. — «По адскому вдохновению возлюбив кровь», мать их за ногу. Ну да, это же не его мать отравили, и не его детство прошло в постоянных интригах, которые в любой момент могли закончиться смертью Ивана Васильевича. Удивительно вообще, как ему удалось то до совершеннолетия дожить, не иначе божьим попустительством. Так что знает кошка чье мясо съела, и кому первому голову отрубят, если начнут их делишки расследовать более пристально. Вот ну просто вся суть местных придворных, впрочем, в будущем-то, по сути, тоже самое, разве что сверху лаком чуть вскрыто для глянца дополнительно. Типа есть самодержец, и вся власть только у него и от него, но вот если он начинает приглядываться к тому, что творят людишки вокруг трона, то уже вроде, как и табакеркой по голове его приголубить не грех. Жиза!»

Где-то в середине весны сие творение, распространяемое таким себе самиздатом по Петербургским салонам дошло и до меня. Не сказать, чтобы я был сильно заинтересован, но, во всяком случае, стало понятно, благодаря кому сняли Сперанского. Очевидно, что Карамзин только идеологическое обоснование подготовил, все же не того он был уровня фигурой, чтобы самостоятельно на Михаила Михайловича замахиваться.

Сперанского я сумел спасти только в самый последний момент. Не то чтобы ему грозило что-то совсем страшное, но и высылка из столицы, для человека привыкшего вращаться в высших сферах и влиять на политику государства — тоже не сахар. А так я пристроил юриста к себе, назначив главой юротдела и дал задание в неофициальном порядке разрабатывать нормального вида уголовное уложение. В конце концов, не получится протолкнуть его через Александра, сам подпишу, когда стану императором: без коренной реформы законодательства связанного с его упрощением, упорядочиванием и обновлением все равно не обойтись. Почему бы и не заняться этим заранее.

Мысль сама собой перескочила на недавний приезд в Питер на пасхальные праздники Михаила. Парню уже было четырнадцать и он наконец вошел в тот возраст, когда с подростком уже было можно говорить условно на равных. Брат был в восторге от обучения в Лицее, от свободного общения со сверстниками, которого тут во дворце ему постоянно не хватало.

Спросил Михаила про «наше все» Александра свет Сергеевича, который учился в том же Лицее только на курс младше. Великий князь вопросу очень удивился, действительно, откуда бы я мог знать об одном из сотен учеников сего заведения, который еще ничем кроме своего отвратительного характера не прославился. Посоветовал Михаилу присматривать за будущим поэтом и аккуратно оказывать тому свое покровительство, не перебарщивая, впрочем, с этим. Глядишь в будущем Пушкин будет о самодержцах и о власти вообще отзываться более лестно в своем творчестве. Впрочем, вряд ли.

Из парня так и била энергия струей, вот что значит молодость души. В себе я, не смотря что физически старше был только на два года, такого совершенно не чувствовал.

— Как молоды мы были,

Как искренне любили,

Как искренне любили

И верили в себя… — пропел я, откровенно фальшивя.

Не смотря на занятия музыкой, до Градского мне все равно было как до Луны раком.

— Надо что-то с этим делать, иначе так и до депрессии можно себя загнать, — я встал, отложил бумаги и, немного подумав, отправился переодеваться. То, чем я собирался заняться, делать в домашнем халате было не удобно.

— Мелодия простая: четыре четверти. Сильные доли — нечетные, четыре и восемь отмечаются двойным ударом, — я обвел собранных дворцовых музыкантом взглядом и выцепил усача с барабаном. — Клаве нет, нужно добыть било. Рисунок простой: два-три, пять-шесть с половиной- восемь. Контрабас отмечает слабые доли.

Я взял в руки гитару — спасибо музыкальным занятиям я теперь мог не только «пачку сигарет» изобразить — и наиграл несколько аккордов, демонстрируя общую стилистику жанра.

— В остальном играйте что хотите, понятно?

— Темп какой, ваше высочество? — Робко осведомился дворцовый капельмейстер.

— Да Бог его знает, — я пожал плечами. Никогда не --">