Гарри Тертлдав - Ответный удар (Послешок)(Повторные толчки)

языке Атвара менее свободно, чем его сотрудник по протоколу, но постарался, чтобы его поняли. “Я Вальтер Дорнбергер, фюрер и канцлер Великого Германского рейха”.

“И я приветствую вас, фюрер”. Атвар знал, что он перепутал немецкое слово, но это не имело значения. “Ваши мужчины храбро сражались. Теперь борьба окончена. Тебе придется усвоить, что сражаться храбро и сражаться мудро — это не одно и то же.”

“Если бы я возглавил рейх, когда началась эта война, она бы не началась”, - ответил Дорнбергер. “Но мое начальство считало иначе. Теперь они мертвы, и я должен собрать осколки, которые они оставили после себя".

Это была тосевитская идиома; Раса говорила бы о том, чтобы собрать яичную скорлупу обратно. Но Атвар понял. “Отныне у вас будет меньше предметов, с которыми можно работать. Мы намерены убедиться в этом. Ты причинил нам слишком много вреда, чтобы нам можно было больше доверять.”

“Я понимаю”, - сказал Дорнбергер. “Условия, которые вы вынудили меня принять, суровы. Но вы и ваша Раса не оставили мне другого выбора.”

“У ваших предшественников был выбор”, - холодно сказал Атвар. “Они выбрали неверный путь. Вы обязаны смириться с их решением и с тем, что оно вам оставило”. “Я тоже это понимаю”, - ответил тосевит. “Но вы вряд ли можете отрицать, что извлекаете все возможные выгоды из своей победы”.

“Конечно, это так”, - сказал Атвар. “Вот для чего нужна победа. Или ты веришь, что у этого есть какая-то другая цель?”

“Ни в коем случае", ” сказал Дорнбергер. В тоне профессионального восхищения он добавил: “Вы поступили умно, снова создав Францию как независимую не-империю. Я не ожидал этого от вас”. “Благодарю вас”. Повелитель флота не предполагал, что он может испытывать определенную симпатию к Большому Уроду, который теперь возглавлял не-империю, причинившую Расе столько вреда. “Мало-помалу, благодаря постоянному контакту с вами, тосевитами, мы действительно учимся играть в ваши игры. Вы должны быть благодарны, что мы оставили вам хоть какие-то фрагменты вашей независимости”.

“Я благодарен вам за это”, - ответил Дорнбергер. “Я подозреваю, что я также должен быть благодарен американцам и русским, которым не понравилось бы, если бы Великий Германский рейх исчез с карты”.

Тосевит действительно был профессионально компетентен. И США, и Советский Союз очень ясно дали понять Атвару, что их страх перед Расой возрастет, если Рейх будет рассматриваться как прямое завоевание. После того, что он пережил, сражаясь с Германией, он не хотел, чтобы другие не-империи чрезмерно боялись; это могло заставить их сделать что-нибудь глупое. Он ненавидел необходимость принимать во внимание их страхи, но они были слишком сильны, чтобы позволить ему сделать что-то еще. Его обрубок хвоста задрожал от раздражения.

Указывая языком на Дорнбергера, он сказал: “Нам больше не нужно так сильно беспокоиться о мнении рейха. И мы сделаем все возможное — все необходимое, — чтобы нам больше никогда не пришлось беспокоиться об этом. Ты понимаешь?”

“Конечно, возвышенный командир флота", — ответил Дорнбергер, и Атвар задался вопросом, как — и как скоро — дойч начнет пытаться обмануть его.

По лицу полковника Йоханнеса Друкера струился пот. Все знали, что ящерицы предпочитают жаркую погоду, как в Сахаре. Когда немец, военнопленный, сидел в кабинке на борту одного из их звездолетов, он почесал голую грудь. Ящерицы были скрупулезны. Они вернули ему комбинезон, который он носил на борту верхней ступени А-45, которая подняла его на околоземную орбиту. Они даже вымыли их. Но ему была невыносима мысль о том, чтобы надеть их, не тогда, когда он чувствовал, что готов засунуть яблоко в рот даже голым.

Он вздохнул, тоскуя по туманам и холоду Пенемюнде, ракетной базы рейха на Балтике. Но Пенемюнде теперь превратился в радиоактивные развалины. Его семья жила в Грайфсвальде, недалеко на западе. Он снова вздохнул, на другой, более мрачной ноте. Он молился, чтобы это была не радиоактивная пыль, но у него не было возможности узнать наверняка.

Стул, на котором он сидел, был слишком мал для него, и форма его спины отличалась от пропорций его спины. Коврик для сна на полу тоже был слишком мал и слишком жесток для загрузки. Ящерицы кормили его консервами, привезенными из земель, которыми они управляли, и из США, большинство из которых были ему не по вкусу.

Могло быть и хуже. Он пытался взорвать этот звездолет. Его --">