Валерий Иванович Елманов - Перстень царя Соломона

делал под платформой. Оказывается, он и спелеолог и диггер. Хобби у человека такое, тем более Москва для диггеров — это все равно что Мекка для мусульман. У тех, куда ни глянь, — сплошные святыни, а у диггеров — подземелья, причем разнообразные, от современных до самых что ни на есть старинных, которые черт знает когда строили.

В заброшенных подвалах и разных коллекторах с теплотрассами много, конечно, не поимеешь. Но стоит добраться до многочисленных убежищ Сухаревки и Хитровки, до потайных ходов из трактиров, как тут уже страсть к исследованию начинает вознаграждать любознательного диггера. Перепадает немного и не часто, но тем не менее на жизнь хватает…

А потом человек незаметно для себя превращается в спелеолога, потому что перед ним то и дело открываются русла давно высохших рек, карстовые полости, неведомые пещеры с глубокими провалами, а они зачастую приводят к старинным подземным ходам и древним каменоломням, которым по четыреста и пятьсот лет, вновь заставляя спелеолога менять свое звание на диггера.

Впрочем, Андрей не зацикливался на одной Москве, успев добраться и до других городов. Про Подмосковье вообще молчу — облазил все, включая вояжи в соседние области. Но он же вдобавок исколесил чуть ли не всю страну. Карелия и Урал, Кавказ и Байкал — куда только не мотался. Воистину страсть — великое дело. Мне даже завидно стало. Так, самую малость. Молодец парень. Насыщенной жизнью живет, не то что некоторые вроде меня.

Когда мы уже изрядно подвыпили, он начал рассказывать, где побывал, какие находки из-за нужды сдавал в антиквариат, когда сидел без добычи, — заслушаться можно. Если б я брал интервью, попросил бы у редактора не меньше двух полос, ^[1] да и то не знаю, уложился бы или нет.

Затем он стал показывать свои сокровища. Тоже было чем полюбоваться. Тут тебе и монеты старой чеканки, да не последних императоров, хотя они тоже имелись, а времен Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны, Екатерины Великой. Были и допетровской эпохи, хотя назвать их монетами язык не повернется. Те, что чеканили при Михаиле Романове, и вовсе выглядят как рыбья чешуя, во всяком случае, с такими же неровными краями и загадочными надписями.

Потом он заявил, что это все мелочи и баловство, и извлек откуда-то самое ценное, хотя и в ржавчине. Привирал, конечно, не без того. Например, я так и не понял, почему древняя сабля, от которой ныне остались лишь ржавый обломок клинка и рукоять, непременно принадлежала самому князю Андрею Курбскому, а другая, которую он даже побоялся вынимать из целлофанового мешочка, князю Старицкому. Кто спорит — оба эфеса очень древние, но почему он решил, что ими владели непременно они, если на них не было никаких надписей?

Словом, имел неосторожность усомниться, вот и получил по полной программе. И поделом — не стоит давить пьяному человеку на любимую мозоль. В результате Андрей принялся незамедлительно рассказывать, что именно в этих местах князь Старицкий, перед тем как его вызвал к себе двоюродный брательник, который прозывался Иоанном Грозным, запрятал все свои сокровища. Потом Голочалов отвлекся, как это обычно бывает, и принялся повествовать про остальные чудеса тех мест. Вот тут-то мне в голову и стрельнула эта шальная идея. Это сейчас я понимаю, что была она, мягко говоря, далеко не самая удачная, но тогда, после внушительных доз, принятых на грудь…

Это ведь у американцев люди не видят друг друга двадцать — тридцать лет, а потом, встретившись, хлебнут по пятьдесят граммов виски, да и то разбавят содовой — наверное, чтоб отбить запах самогонки, — и опять разбегаются как тараканы. Но им простительно. Недаром говорят, что корова, жующая на лугу жвачку, отличается от американца, жующего жвачку, только тем, что в глазах первой наблюдаются зачатки разума.

Так вот, я тогда был как американец, только без жвачки. Хотя нет — проблески имелись. Значит — корова. А как иначе, если мы с ним вначале опрокинули мою литровую, которую я привез из Новокузнецка, а потом он выкопал откуда-то еще одну, и такую же увесистую. Вдобавок по закону подлости у него в квартире что в холодильнике, что на кухонном столе, что в шкафах — шаром покати. Про кастрюли на плите вообще молчу. Короче, настоящий русский человек, который закуску носит исключительно с собой, то бишь рукав, а в доме пользуется казенной, то есть водой из-под крана. Вообще в Москве она гнусная, но если запивать водку, то сойдет.

Словом, --">