Андрей Владимирович Булычев - Ваше Благородие

империал. – Чай найдешь, голубчик, на что потратить-то? Первый офицерский чин никем ещё скучно не обмывался, – и он иронично усмехнулся, видно, вспоминая свою молодость.

Будущий господин генерал-фельдмаршал сам в своей давней юности был весьма энергичным и хулиганистым гулякой. Не зря же он был отчислен из дипломатической службы в свои 15 лет с такой интересной формулировкой – «за мотовство, леность и забиячество». Был Петенька срочно отозван из Берлина, где он начинал свою дипломатическую службу, и определён батюшкой на военную стезю, так сказать, был он поставлен в воинский строй. Ох, и было что вспомнить из той весёлой поры Петру Александровичу! Но теперь-то главнокомандующий был, конечно, уже далеко не тот весёлый и разбитной повеса, как когда-то в далёкой бурной молодости, и он, строго нахмурив брови, сурово взглянул на Лёшку. – Однако меру всему нужно знать, Егоров! Как-никак за твоею спиной теперь уже твои люди стоят, кстати, и о том нами будет отдельно особливый приказ зачитан, – и он обернулся в сторону свиты.

Подошедший главный квартирмейстер армии (начальник штаба) полковник Денисов развернул гербовую бумагу и зачитал её перед строем: «Приказом по Первой дунайской армии генерал-фельдмаршала Румянцева Петра Александровича при службе главного квартирмейстера создаётся своя отдельная егерская команда из 30 рядовых при трёх капралах, барабанщике, трёх унтер-офицерах и под началом одного обер-офицера. Задачи той команде будут ставиться лично главным квартирмейстером армии, ему же и отчёт за них давать. Командиром же команды назначается прапорщик Егоров Алексей, по батюшке Петрович».

Вот так вот за один день столько всего ухнуло на плечи Лёшки.

Глава 2. Отдельная особая команда егерей

– Ну что, ваше благородие, поздравляю! – хлопнул Лёшку по плечу с самой искренней улыбкой главный картограф армии подполковник фон Оффенберг.

Давно уже понял Алексей, кем на самом деле является Генрих Фридрихович на этом дунайском направлении действия русских войск. И теперь все эти его догадки только лишь находили своё дальнейшее подтверждение. Самым удобным прикрытием для старшего разведчика военной коллегии как раз и была эта должность ответственного по картографии. Съёмка и описание местности в полосе действий армии на всю глубину фронта с дальнейшим нанесением всех сведений на карты и схемы – что ещё может быть удобней для разведчика? Были у подполковника, конечно, и свои профессиональные картографы-съёмщики, как же без них, но вот своего боевого подразделения пока что не имелось, теперь же всё поменялось коренным образом. И у Генриха Фридриховича наконец-то появилась возможность оперативного реагирования на любые возникающие военные вызовы.

– Спасибо, вашвысокоблагородие! – со всей усердностью рявкнул Лёшка, замерев, как и подобает, по стойке «смирно» перед этим старшим штаб-офицером.

– Тихо, тихо, Алексей, – усмехнулся барон. – Ты так своими бравыми криками всех штабных писарей нам здесь всполошишь, подумают ещё ненароком, что османы вылазку в Бухарест сделали и посыплются горохом из всех окон. Здание нам здесь застудят, окна повышибают, как работать-то здесь потом? – и фон Оффенберг кивнул на свободный стул, стоящий неподалёку от стола с расстеленной на нём картой. – Присаживайся, господин прапорщик, потолкуем спокойно.

– Я с тобой, Алексей, хочу поговорить как с умным и наблюдательным человеком. Надо признаться, что ты меня весьма заинтересовал ещё с той нашей первой встречи, когда ты спас мне жизнь по пути в армию. И это касается не только твоих боевых навыков, что, конечно, тоже удивительно для шестнадцатилетнего юноши, но самое главное – это твоё умение остро и нестандартно мыслить. Именно вот это и послужило той причиной, почему мы, – и барон многозначительно хмыкнул, – достаточно долго тебя, Алексей, изучали и всячески проверяли. Как так получилось, что ты столь сильно изменился за этот последний год, мне лично так до конца и осталось пока ещё непонятно. Объяснение же нашего уважаемого доктора Иннокентия Даниловича о возможной причине этого в том ударе небесного электричества, что произошёл в поместье, и во влияния этого события на тебя лишь отчасти здесь всё объясняет. Ну да думаю, что пока можно будет довольствоваться и этим.

– Что, что ты так на меня смотришь-то, Алексей? – улыбнулся главный картограф. – Неужели ты думаешь, --">