Райса Уолкер - Грань времени

Фэрлейн». И все же я не могу не обратить внимания на молодого парня с тонкими усами, выглядывающего из травянистых зарослей и пристально наблюдающего за улицей, он слегка подергивает левой ногой. Прислонился к забору и закурил сигарету. Сегодня слишком тепло для такой куртки… может, за этим бугорком в его кармане скрывается пистолет? И в этой тени дерева, прямо за забором, определенно можно спрятать винтовку…

Я качаю головой, возвращаясь к более важному делу, и, наконец, нахожу автомобиль, который мельком заметила с тротуара во время моего последнего перемещения, как раз перед тем, как прогремят выстрелы и отберут мой последний шанс приблизиться к площади. «Фэрлейн» припаркован примерно в двадцати пяти метрах, позади грязного красного пикапа со спущенным передним колесом.

В 1963 году на дорогах появилось немало голубых «Фэрлейнов» 1959 года, так что я вполне могла ошибиться. Я сворачиваю направо, надеясь незаметно подойти к нему, обхожу пикап и пару других машин с задней стороны стоянки. Надеюсь, что мои бабушка и дедушка в машине, а не болтаются возле Запрудера^[1], чтобы остаться на кадрах его документалки. Или высматривают Ли Харви Освальда^[2] на шестом этаже книгохранилища. Сейчас мы полагаемся на воспоминания Кэтрин о кратком разговоре с Эвелин, состоявшемся почти пятьдесят лет назад.

Коннор охал и ахал над изображениями этого «классического» автомобиля, когда мы изучали его в Интернете, но, вы меня извините – автомобили этой эпохи то еще уродство. В одних «плавниках» достаточно металла, чтобы соорудить один или два «Приуса». Отбросив эстетическую сторону, могу сказать, что сейчас я даже немного благодарна этим плавникам, потому что они хорошо прикрывают меня, пытающуюся пробраться за автомобилем, согнувшись втрое.

В машине сидят два человека, но они настолько вплетены друг в друга, что я с трудом могу разобрать, где начинается один и заканчивается другой, не говоря уже о том, чтобы узнать в них людей с фотографии, которую дал мне папа. И если это они, я знаю, что эти страстные объятия служат по большей части только прикрытием. Они надеются, что тот парень у забора или любой другой потенциальный «второй стрелок» не обратит внимания на молодую пару, целующуюся на парковке, и у них будет возможность стать свидетелями исторического события. Они, наверное, едва дышат. Но все же будет не очень приятно подкрасться и представиться своей двадцатипятилетней бабушке в тот момент, когда ее рубашка наполовину расстегнута, а дедушка уже почти перешел к делу.

Я достаю свой ключ ХРОНОСа. Фотографию и телефон держу в свободной руке. Конечно, в 1963 году никакого сигнала не поймать, но телефон все еще сможет воспроизвести видео, которые записали Кэтрин и папа, чтобы подтвердить мой рассказ.

На мгновение я задумываюсь, стоит ли сначала вежливо постучать в окно. Волосы у нее такие же темно-медные, как и у девушки на снимке «Поляроида», поэтому я все же решаюсь перейти к действиям. Быстро дернув хромированную ручку, распахиваю дверь «Фэрлейна». Сажусь на заднее сиденье, держа ключ ХРОНОСа, словно полицейское удостоверение, давая им время разобраться в том, что произошло.

Эвелин бросает на меня яростный взгляд через зеркало заднего вида и тут же начинает застегивать кофточку. Тимоти оглядывается, и у меня возникает странное ощущение, что на меня смотрит «сердитое» лицо моего отца, но на пятнадцать лет моложе и, возможно, на пять килограммов полнее. Мой папа довольно мягок, поэтому я нечасто видела это выражение. Я хорошо помню только тот случай, когда мне было, возможно, лет пять и я пыталась узнать, что случится, если нагреть пирожное лазером в DVD-плеере (ничего хорошего).

– Мы. В самом. Разгаре. Исследования. – Он сердито мотает головой в сторону парня, стоящего у забора. – Этот человек может быть Джеймсом Файлсом^[3], и…

– И, возможно, он второй стрелок. Да, я знаю, и мне очень жаль. Один из вас может продолжить наблюдение, если желает.

Эвелин возвращается на свое сиденье так, чтобы незаметно продолжить слежку за парнем.

– Я никогда не видела тебя в ХРОНОСе, – говорит она, – полагаю, ты из более раннего поколения? Или, может, позднего?

Я протягиваю Тимоти фотографию. На ней запечатлены они: старше на несколько лет, на лицах счастливые улыбки. Он держит темноволосого маленького мальчика высоко над головой. На заднем плане видна пассажирская часть этого светло-синего «Форда».

– Ну, это как --">