Далия Мейеровна Трускиновская - Наследница тамплиеров

Далия Трускиновская Наследница тамплиеров

Пролог

Осенью тысяча восемьсот семьдесят четвертого года на раскисшей дороге неподалеку от лифляндского городишки Икскюля намертво увяз экипаж.

В экипаже сидел немолодой, лет сорока пяти, господин в черном пальто из тонкого сукна на нутриевом меху и в великолепном черном цилиндре. Строгий взгляд темных глаз из-под черных сросшихся бровей был обращен в неведомые дали; казалось, господину все равно, едет ли карета или стоит на месте.

Больше в экипаже никого не было.

Кучер по-немецки окликал крестьянок, шедших по обочине, и требовал, чтобы кто-то добежал до баронской усадьбы, привел подмогу. Крестьянки отвечали по-латышски — они настолько не знали немецкого языка, чтобы вступать в переговоры. Наконец появилась телега, лошадью правил латыш, а на мешках сидел еврей-портной, прижимая к себе величайшее сокровище — швейную машинку, закутанную в мешковину. Это был обычный портновский заработок — уговорившись с хозяевами хуторов, странствовать от одного к другому, чтобы, прожив неделю или даже полторы, сшить все необходимое: пиджаки, брюки, жилеты, юбки и жакеты для женщин. Ткань и приклад были тут же, в телеге, в двух больших коробах.

Портной кое-как перевел с немецкого на латышский крики кучера.

— Он говорит — нужно бежать в усадьбу барона фон Апфельдорна, чтобы барон прислал людей и лошадей!

Крестьянки рассмеялись. Скупость и неуживчивость барона были всему краю известны. Потом они поплотнее завернулись в свои клетчатые платки из толсто спряденной и плотно сотканной шерсти, хорошо укрывавшие от дождя, и ушли. Уехал и портной — его ждали на хуторе, где он подрядился шить двум хозяйским дочкам приданое, а хозяйскому сыну — костюм для венчания.

Тогда кучер предложил выпрячь одну из лошадей и ехать в усадьбу за помощью.

— Поезжайте, Клаус, — сказал господин. — Проклятый тамплиер…

Клаус выпряг гнедую кобылку, отвел ее на обочину и вскочил на спину с ловкостью циркового вольтижера. Он сразу поднял лошадь в галоп и ускакал к усадьбе, до которой оставалось всего-то около трех верст. Верховая езда кучеру нравилась, он улыбался и дышал полной грудью, как и следует молодому, не старше тридцати лет, сильному и здоровому всаднику. Причем кучер явно был любимцем своего барина — тот его баловал хорошей добротной одеждой, шитыми на заказ сапогами. А сам кучер баловал себя отличной помадой для черных усов, которые красиво закручивались и бодро торчали.

Еще час спустя господин в блестящем цилиндре, осторожно перейдя по доскам через грязный двор, входил в дом, который более всего смахивал на длинную, почерневшую от времени, крытую плотно уложенным камышом конюшню. Была бы еще вынесенная поближе к дороге коновязь на дюжину конских морд — так можно и за корчму принять, причем за хорошую благоустроенную корчму, в которой под одной крышей имеется все — сарай, куда можно, если надо, и лошадей ставить, заводя через большие ворота, устроенные с торца; помещение для проезжающих с печкой и длинными лавками, с чистыми столами; в глубине здания — кухня с расписанной цветами печью и хозяйские комнаты.

Но это было одноэтажное жилище небогатого помещика со всеми службами, включая хлев и свинарник на задворках. Догадаться о свинарнике было нетрудно — господин в цилиндре сперва поморщился, потом поднес к длинному чуткому носу надушенный платок.

Но к торцу дома была пристроена вышка, сажен пять высотой, наверху у нее имелась открытая площадка. Прошли те времена, когда следовало сверху высматривать приближавшегося неприятеля — в последний раз военные действия тут велись в незабвенном двенадцатом году. Однако вышку поставили сравнительно недавно — доски еще не успели приобрести того серебристого оттенка, который свойствен старой древесине.

Хозяин усадьбы вышел на крошечное крыльцо в шубе, наброшенной поверх халата, когда-то блистательного, атласного, с восточными узорами, теперь от грязи потускневшего. Голова его была непокрыта, жидкие седые волосы свисали вдоль щек до небритого, торчащего вперед, крупного подбородка.

— Добро пожаловать, добро пожаловать! — закричал он по-немецки.

И тут господин в цилиндре перешел на русский язык.

— Что это у вас такая страшная грязь? — брезгливо спросил он. — За те деньги, что я вам посылал, можно было хотя бы двор прибрать.

— Все деньги вложены в дело. --">