Читатель - Недостреленный

состав. Наш вагон дернулся, перрон Царицына поплыл назад, удаляясь, и отдаляя в прошлое от меня происшедшие здесь у Царицына события. Впереди нас ждало будущее.

Я ехал в вагоне Сталина в отдельном купе. Дверь была открыта. Вечером к двери подошёл Сталин и, став напротив неё, задумчиво раскурил папиросу.

— Как думаешь, товарищ Саша, не спеть ли песню, — спросил Сталин и поглядел в окно вагонного коридора на пробегавшие за окном потемневшие холмы.

Я достал баян, растянул меха, задумался на секунду и запел то, что меня волновало и звало сейчас больше всего:

Летели вагоны, стучали колеса,

Гармошечка пела: вперед!

Шутили студенты, шумели матросы,

Дремал разночинный народ.

Я думал о многом, я думал о разном,

Смоля папироской во мгле.

Я ехал в вагоне по самой прекрасной,

По самой прекрасной земле.

Я ехал в вагоне по самой прекрасной,

По самой прекрасной земле!

Да-да-да… Дорога, дорога, ты знаешь так много

О жизни такой непростой.

Дорога, дорога, осталось немного,

Мы скоро вернёмся домой.

Забытые богом российские версты.

Люблю я дороги печаль.

Я помню равнины, леса и погосты –

Святая, великая даль.

И поезд домчится, осталось немножко,

Девчонок целуйте взасос!

А где-то в вагоне играет гармошка,

И вьется дымок папирос.

А где-то в вагоне играет гармошка,

И вьется дымок папирос.

Да-да-да… Дорога, дорога, ты знаешь так много

О жизни такой непростой.

Дорога, дорога, осталось немного,

Мы скоро вернёмся домой.

Домой. Домой. Домой!

https://youtu.be/jbWQgpTihjI?t=27

http://www.lyricshare.net/ru/lyubye/doroga.html

— Хорошие у тебя песни, товарищ Саша, — задумчиво сказал Сталин, затягиваясь папиросой и не отрывая взгляда от проносившихся в сумерках за окном перелесков. — Правильные…

Приехали мы в Москву спустя почти сутки и ночь. Сутолока на вокзале в Москве была не в пример суетливее и многолюднее царицынской. Сошли с поезда, у Сталина оказалось с собой совсем мало вещей. Он помог мне загрузиться с баяном в пролётку и сказал напоследок:

— До встречи, отдыхайте. И через два дня найди меня, товарищ Саша. Обязательно найди.

— Обязательно, товарищ Сталин, — повторил я, и тот отошёл к другому извозчику ехать уже по своему адресу. А я, рассудив, что дома сейчас никого нет, день рабочий, обед уже давно прошёл, но конец рабочего дня ещё не настал, назвал:

— Ну что ж, поехали. На Третий Знаменский…

Мы ехали по такой знакомой-незнакомой Москве, по Садовому и по бульварам, где росли деревья с ныне жёлтой листвой, среди трамваев, телег и автомобилей, между старыми двух- и трёхэтажными домами, а кругом шли, спешили, стояли, разговаривали люди.

Ехали не очень долго. В кармане пиджаке у меня оставалось немного денег, расплатился с извозчиком, и с костылём под одним плечом и с ремнём от баяна на другом, поковылял к уголовно-розыскной милиции. "А не спеть ли мне первую в моих обеих жизнях серенаду!" — мелькнула шальная мысль. Я встал напротив окон Лизиной канцелярии, глубоко вдохнул, настроился и запел:

Я люблю тебя, жизнь,

Что само по себе и не ново!

Я люблю тебя, жизнь,

Я люблю тебя снова и снова!

Вот уж окна зажглись,

Я шагаю с работы устало.

Я люблю тебя, жизнь,

И стремлюсь, чтобы лучше ты стала!

К окнам канцелярии стали изнутри приникать чьи-то лица и приплюснутые к стеклу носы, потом кто-то вскрикнул…

Из дверей милиции стали выходить люди, знакомые лица и незнакомые.

Мне немало дано:

Ширь земли и равнина морская.

Мне известна давно

Бескорыстная дружба мужская.

"Как там Пашка, Ваня Гусь? Как там они? Пусть они выживут, выживут и Иван Лукич с Петрухой", — пожелал я от всего сердца…

В звоне каждого дня

Как я счастлив, что нет мне покоя!

Есть любовь у меня,

Жизнь, ты знаешь, что это такое!

Из дверей выскочила Лиза, в одном платье, без пальто и, увидев меня, охнула, прижав руку к груди и привалившись к тяжёлой створке двери…

Как поют соловьи,

Полумрак, поцелуй на рассвете,

И вершина любви —

Это чудо великое, дети!

Лиза смотрела на меня широко раскрытыми глазами, не отрывая взгляда своих любимых и прекрасных --">