Андрей Викторович Руб , Александр Викторович Руб - Черная кошка, белый кот или Эра милосердия-2

идеология?

«Учись — и станешь богатым?» — кто верит в этот бред?

«Осваивай профессию и зарабатывай бабло!»… — это призыв?

Тупари! Сколько из них — наивняков молодых прорвется? Кто готов угрохать лет пять-десять на образование или профессию. В молодости год — целая вечность. А тут пять или десять…

А если таланту нету. А если он из простой семьи… Ах, да! У нас ведь и кухарка может государством управлять — вот и доуправлялись. Экономика ребятки — это НАУКА. И законы у неё есть — просчитываемые. Когда спохватились… А-а… образование, да. Оно нужно. Очень нужно. Только вот оно-то нынче платное… и дорогое. Тьфу.

«Талант — пробьется!». Наплодили штампов для дураков. Откуда он — талант?! Если папа пьет или его и вовсе нет? Если культуры — нет. А откуда культура? Она ведь на уровне семьи взращивается. А когда все разговоры вокруг — «кто и что купил». «Как приподнялся!». Не заработал, а нажил.

Вот и получили волчат на улицы. Протест. Не могут заработать — делать нечего. И вот результат. Немного пока их. Но это только пока. Уж я-то знаю. Это ведь общественный протест — даже это хулиганство. Симптом-с. Больного общества. Ну не смог я пройти мимо… Не смог! Вот такой вот я дурак.

— Вы что сволота делаете? — заорал я. — Люди где от дождя укрываться будут?

На меня посмотрели без опаски. Один и не «качок».

— Пошел ты на хрен, дед! Пока и тебя не отрихтовали, как и эту остановку.

Без особой злобы послали. С ленцой, без опаски…

Ой, как зря. Мне ведь плевать. На все плевать. И на них и на свою жизнь. Мне все равно. Равнодушный давно я. Может и старый. Может… Но вот удар у меня поставлен — как надо. Навыки-то не пропьешь. Не врите. Мне не врите.

Первый купился на резкое движение левого плеча — привычно дернулся. И нарвался на мой кулак. Минут несколько он полежит. Я рванул к следующему. Рывок и короткий удар ногой в голень он пропустил. В его колене что-то явственно хрустнуло, и он взвыл. Я знаю — больно. Очень больно. Он ждал атаку в верхний уровень. Я ведь ему явственно показал, куда бить буду. А ударил по-другому, подлец.

Короткая растерянность и моя мнимая безобидность — сыграли скверную шутку с мальчиками. Они поначалу ждали, что я кричать буду, да в бессилье слюнями брызгать. Это ведь тоже развлечение. Когда на тебя кричат — и сделать ничего не могут. По слабости, страху или этой — «толерантности!». Вот и поплатились. Оставшиеся трое теперь бодро рванули — растоптать. Раздавить меня — гада. Ну вот мы и посмотрим. Ещё одного я уделаю, а уж там как бог даст. Арматура в их руках, сомнений в серьезности их намерений — не оставляла.

Вот тут-то мне и прилетело — сзади.

«Стар я стал. Видел я того кто сзади. Но уж больно далеко он стоял. Не должен он был успеть. Занят он был малой нуждой. Никак не должен он был успеть даже физически. Выходит, что метнул он арматурину… Больше ведь никак… и ведь попал, гаденыш», — последняя мысль была вялой и мягкой. Уже валясь в душную темноту беспамятства, успел я ощутить, как сквозь вату — удары по телу…

Глава 3

Храбрость — это когда на страх уже не хватает времени.

Леонид С. Сухоруков.

Значит — больница.

Стоит теперь следака ждать. И эта парочка «гоблинов», должна быть неподалеку. В «Хирургии» мы все. Один — точно в челюстно-лицевой, а второй — костылики подбирает или креслице примеряет. Я испытал удовлетворение. Посадят? Три раза — «ха»! Ну максимум — «условно». У нас государство гуманное. Есть у меня на край заначка — для большей гуманности. Судя по рожам, развлекались там явно не дети олигархов. Да если и дети — плевать. Достало меня все… Будет всерьез — задавлю гниду на очняке. Умений хватит. Надеюсь, меня там и положат — как особо опасного. Надоело все… скорей бы уж. Проскрипела входная дверь и по лицу мягкой лапой скользнул сквозняк, прервав мои размышления.

— Просыпаемся, товарищи больные! Просыпаемся! Доброе утро! — начала медсестра, тетка лет чуть за тридцать, вставшая на пороге. — Ну что — порошочки принимать будем? Выздороветь все хотят?

Её я разглядывал одним глазом, сквозь сомкнутые ресницы.

— Иванов… Сарксян… — она прошла и начала раздавать лекарства. — Ну что товарищ старший лейтенант, как вы себя чувствуете? — обратилась она ко мне.

Я с трудом, но открыл оба глаза — в удивлении.

«Это я-то — старший лейтенант? Я уж и забыл, когда им --">