Валерий Иванович Елманов - Крест и посох

становилось страшно вдвойне.

Именно поэтому он сразу же заметил себе, что это не более чем совпадение, вот и все.

— Ну так и что? И пусть страшно чуток, — вновь раздался хриплый голос. — Это ж поначалу токмо. А ты пересиль себя, перемоги. Мужик ты или кто?

И вновь Константину стало не по себе.

Какое уж тут совпадение?! Все-таки это был явный намек. Причем прозвучал он настолько недвусмысленно, что даже не позволял никакой иной трактовки, кроме одной-единственной.

Разговаривавшие к тому времени отошли совсем далеко, о чем свидетельствовали их голоса, перешедшие поначалу в глухое бу-бу-бу, а затем и вовсе пропавшие.

— Стой! — сорвался со своей ложницы Константин и как ошпаренный стремглав метнулся к оконцу.

Он даже высунул наружу голову в поисках тех, кто только что лениво чесал языком подле княжеских покоев.

Зачем они ему понадобились, Орешкин и сам бы не смог объяснить, ведь даже если их слова и впрямь были каким-то намеком, то вполне понятно, что они являлись не чем иным, как слепым орудием судьбы, и знать ничегошеньки не могли, включая обладателя хриплого голоса.

Хотя остановить их у него все равно не получилось.

Когда он посмотрел вниз, двор был уже девственно пуст и только пара куриц, невесть как пробравшихся сюда с птичьего двора, с важным видом вышагивали одна за другой в поисках остатков какой-нибудь еды.

Однако и того, что Константин уже успел услышать, вполне хватало, чтобы окончательно решить загадку одного из загнутых пальцев — овраг, ручей, а главное — Хлад.

«Вот тебе и ответы — кто этот пакостный наблюдатель, как его зовут и где его искать», — мелькнуло в голове.

Он зябко передернул плечами, и в его памяти вновь всплыло все то, что некогда приключилось с ним самим.

«Ну там наверху, конечно, молодцы сидят. Одно слово — титаны мысли. Просто гении. Оказывается, им от тебя, Костя, практически ничего и не нужно. Так, небольшой пустячок. Всего-навсего пришибить вековечный ужас, который неизвестно откуда взялся и неведомо насколько силен. Причем неясно даже, есть ли вообще предел у его силы, а также как именно он передвигается, распространяется, размножается и питается. Хотя по последнему пункту это я загнул. Чем он питается — я знаю прекрасно. Человечиной. — И, вздохнув, добавил себе в утешение: — Видишь, что-то о нем тебе уже известно. Еще раз встретишься — будешь знать больше… Если уцелеешь, конечно».

Он поежился и внимательно посмотрел на пальцы рук.

«Да ты уже весь трясешься, — несколько ненатурально подивился он. — Разве сейчас холодно? А как же ты на встречу с Хладом поедешь?» — И сам весь передернулся от таких слов, после чего вытер холодную испарину и, задрав голову к потолку, осведомился:

— И чем же это он вам помешал, дорогие мои? Зверюга, конечно, та еще, что по страхолюдности своей, что по аппетиту. С каких пор комары в состоянии охотиться на слонов? А даже если и найдется такой сумасшедший комар с фамилией Орешкин, то неужели не ясно, что эта охота закончится гибелью комара, вот и все? Вы чего там наверху, окончательно сбрендили?

Потолок лениво молчал, давая понять, что просьба исполнена в самом наилучшем виде, все соответствующие подсказки даны, а там уж пусть поступает как хочет.

Константин в поисках потенциального собеседника перевел унылый взгляд на вмятину, образовавшуюся на подушке от его же головы, и продолжил:

— А если вы это решили мне предложить в виде теста на логику мышления, так тут я вообще пас. Ладно, из задачи с тремя неизвестными — поди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что, и убей его тем, не знаю чем, — два ответа вы мне дали, за что вам низкий поклон, отцы родные. Век не забуду. Теперь бы еще с последним ответом выручили — ведь я же понятия не имею, как с ним драться. Кстати, а его вообще возможно убить? Ну хотя бы теоретически?

Он умолк, переводя дыхание, но пустое изголовье тоже безмолвствовало. Костя почесал в затылке и лукаво заметил:

— К тому же где его искать, я тоже не знаю. Между прочим, тот ручей тянется не на одну версту, — добавил он в свое оправдание последний аргумент, который должен был окончательно реабилитировать его панический страх перед неведомым злом в своем чистом первозданном виде и полностью оправдать отчаянное нежелание встречаться с ним вновь.

Довод действительно звучал убедительно. Константин собрался уж было облегченно вздохнуть, как вдруг за окном раздался звонкий женский --">