Михаил Александрович Королюк - Спасти СССР-Адаптация

И даже это оказалось далеко не просто. А попробуй я накинуть на себя кальку с какого-нибудь современного математического гения, то, возможно, уже пускал бы слюни в специализированном заведении. И, вдвойне хорошо, что прокачка моих способностей все-таки идет!

Понемногу, но идет. Кое-какие направления за первые два курса я уже способен осознавать самостоятельно, даже без брейнсерфинга. И на сложные темы меня теперь хватает дольше...

Я отнял платок от носа, проверяя. Течь перестало, но где-то в глубине ноздри на вдохе мягко колыхался чуть схватившийся кровяной сгусток, грозя новым прорывом. Пошарил по нагрудному карману, ища заначеный клок ваты, и ликвидировал опасность.

Если бы раскачка моей способности к математике не шла, пришлось бы искать какой-то другой план. Ну, как план... Это, собственно, и не план, а так - направление. Закладка фундамента под будущее. В любом случае пригодится.

Действуя только из-за кулис, страну от сваливания в штопор не спасти. Послезнание истории скоро закончится - еще года три, и неизбежно пойдут заметные отклонения. Конечно, у меня и тогда останется немало козырей: научно-техническая информация, понимание социальных трендов и, самое главное, люди - те, которые в тот раз не скурвились. Но этого может и не хватить. Придется как-то выходить на политическую сцену самому, и маска математического гения может сработать как первая ступень ракеты, вытолкнуть меня на старте повыше. Если смогу сыграть эту роль. Если мозги позволят...

Вагон качнуло на легком повороте, колеса застучали на стрелках, колеи стали ветвиться - Бологое. Я убрал платок в карман, книгу в сумку и потянулся на полку за чехлом.

Осторожно, главное - осторожно! Сегодня я должен кинуть под колесо Истории первый по-настоящему увесистый булыжник. Главное - чтоб рука не дрогнула.

Тот же день, вечер

Москва, Ленинградский вокзал

В Москве, несмотря на вечер, было как в бане: жара за тридцать и парило после недавнего ливня. На вокзале - людно и суетно, под крышей неумолчный шум - конец августа.

Я пробирался, узнавая и не узнавая одновременно. На удивление ровный и чистый асфальт. Нет ни бомжей, ни милиции. Никто не катит чемоданы на колесиках. Размякшие вафельные стаканчики в руках девчонок. Короткие цветастые платья до середины стройных бедер...

На выходе из здания, на Комсомольской площади, выстроившись в три ряда, терпеливо ждали седоков светло-оливковые «Волги» с шашечками на боку; вдоль Казанского неторопливо дребезжал желто-красный трамвайчик. Справа, за мостом, было просторно - там еще не встали корпуса международных банков. И, конечно, нет проспекта Сахарова.

«Если я буду успешен, то и не будет», - попытался я утешить себя.

На душе было мерзко, и ноги не шли. На бумаге задуманный размен выглядел прилично: один, мною убитый, к тысячам спасенных. Да, прилично - пока я не начинал об этом задумываться. И дело было не в абстрактном человеколюбии - моими жертвами должны были стать те, о ком с полным основанием можно повторить: «гвозди бы делать из этих людей». Наши люди. Свои.

И от того хотелось выть.

Ну, что ж... Я знал, что будет непросто и готовился к этому.

Вдохнул, выдохнул и поднял первый щит - вот шевелится, скрипя обломками зубов, подвешенный под проклятым афганским небом «красный тюльпан». Раз.

Кол, и плачет кровью из пустых глазниц плененный шурави. Два.

«Меня ведь вылечат»? - с надеждой спрашивает у врача не целованный мальчишка-спинальник. Три.

Поседевшие матери. Поток героина. Еще?

Лагерь Бадабер. Ущелье Хазар. Кишлак Хара.

Хватит?!

Помотал головой, развеивая вставшую перед глазами красноватую муть. Хватит...

Решительно подхватил сумки, распрямил плечи и, чуть ли не чеканя шаг, пошел к эскалатору. Готов. Да чтобы это не случилось... Да я...

Я. Готов. Убивать.

Тот же день, вечер

Москва, Дурасовский пер.

Лист быстро заполнялся ломаным насталиком. На классическую арабскую каллиграфию нет времени, да и не место. Вокруг - глухой московский дворик, куда почти не выходит окон. Никто не задаст глупых вопросов: «Мальчик, а почему ты пишешь в перчатках? И справа налево»?

Заранее продуманный текст, сплетается в причудливую вязь, в которой знающий фарси да прочтет:

«Его Превосходительству господину Нематолла Нассири, лично в руки.

Ваше Превосходительство, доводим до Вашего сведения информацию о том, что в рядах фракции Хальк Народно-демократической партии --">