Андрей Леонидович Мартьянов , Марина Кижина - Время вестников

занята — приходится удерживать за здоровое плечо Казакова… Обоих порешит!

Сработал рефлекс. Когда на тебя с неразборчивым воем несётся поднявший меч громила и в точности известно, что он собирается тебя убивать, а не кормить миндальными пирожными, ты инстинктивно, ничуть не раздумывая, примешь все меры к обороне, а уж какими они окажутся — дело десятое. Поэтому рука автоматически скользнула к поясу, щёлкнул замочек кобуры, а когда англичанин находился всего в одном прыжке и начинал опускать клинок, хлопнул выстрел. Голова мечника резко дёрнулась назад, его опрокинуло на спину, будто пружиной, свалившееся на пол крепостного перехода лезвие высекло розовую искорку из гранита.

— Преимущество цивилизации перед средневековым варварством, — хрипло заключил Гунтер. — Как чувствовал — надо брать пистолет… Давай вперёд!

На лестнице, ведущей к первому этажу Северной, пришлось потолкаться — одни торопятся вниз, другие наверх, пожилой бенедиктинец тащит на горбу раненого и ничуть не жалуется, ибо монахи в здешних войнах выполняют примерно те же самые функции, что Международный Красный Крест в будущем — они и лекари, и дипломатические представители, и обязательные спасители заблудших. Неважно, что ты умрёшь — главное, получить отпущение грехов да последнее причастие перед недолгим путешествием бессмертной души ко Вратам, охраняемым апостолом Петром.

— Я здесь не останусь, — замотал головой Казаков, когда они наконец очутились в большой квадратной зале с выходом на улицы города. — Это полное безумие…

Гунтер оценивающе взглянул на Сергея. Да, мессир оруженосец начинает терять, если будет позволено так выразиться, товарный вид. Резко побледнел, струйки пота льют по лицу, губы вздрагивают. Безусловно, находиться в забитом пострадавшими во время штурма сицилийцами вонючем помещении категорически не следует — заражение подхватишь немедленно. Вот, извольте видеть: норманн с накрепко перевязанной разрубленной ногой валяется возле кучи лошадиного помёта, ибо доселе нижние залы башни использовались как королевская конюшня. В воздухе летают чёрные ниточки копоти от факелов. Местные монахи ничего не знают о бактериях и стерильности и не узнают ещё лет семьсот… Но всё равно требуется быстро остановить кровь. Любым способом. От гангрены умрёшь через неделю, а от кровотечения — спустя полчаса.

— Сиди тут, — Гунтер устроил Казакова на солому возле стены (здесь хоть было почище) и громогласно воззвал: — Святые отцы, помогите!

Подбежал сизоносый кривой бенедиктинец в драной коричневатой рясе, подвязанной измызганной верёвкой. Эдакое немытое воплощение добродетели и милосердия. Ладони — чернющие от грязи и подсыхающей крови, под ногтями вполне можно устраивать археологические раскопки с полной уверенностью, что там с прошлого тысячелетия завалялись сокровища древнего Рима. Казаков закашлялся, бросил на германца неистовый взгляд и шарахнулся от монаха, собравшегося исследовать рану своими ручищами спившегося ангела-хранителя, будто от всадника Страшного суда.

— Позвольте, — Гунтер непреклонно отодвинул святого брата, реквизировав у того принесённые тряпки.

Увы, но Казаков, сдуру решивший поучаствовать в драке, надел перед штурмом кольчугу, которая, вдобавок, была ему немного узковата. Кто не знает, с какими трудностями сопряжено снятие подобного доспеха, пускай попробует на себе — Гунтер тотчас отказался от мысли стащить с русского кольчатую броню. Придётся пока обойтись повязкой поверх рукава.

— Посторонись, — рявкнули за спиной. — Давай мы его к вам положим!

Взмыленный сэр Мишель де Фармер с двумя сицилийцами приволок ещё одного покалеченного. Пресвятая Дева, это же Гильом де Алькамо!

— Гунтер, подхвати его! — рычал нормандский рыцарь. — К стене, спиной прислони… Позаботься, мы обратно побежали!

И сэр Мишель, на ходу надевая свой глухой шлем с позолотой, со всех ног кинулся обратно, к лестнице. Гунтер только застонал, увидев нового подопечного.

Гильом находился при смерти. Рана, видимо, была нанесена топором. Лишь боевой топор, наиболее жуткое и опасное ручное оружие, оставляет подобные травмы — прорублена воловья кожа доспеха, одежда, размозжена грудная клетка, рёбра перебиты и белёсые осколки торчат наружу, подкравливает повреждённое лёгкое. Розовая пена на губах. Хуже всего, что Алькамо-младший доселе в сознании. Всё видит и --">