Ариф Алиев - Новая Земля

дежурному — ткнул лбом корявую штукатурку, до дрожи широко открыл рот, закрыл глаза, скривил шею, прижался щекой, представил, что прижался к девушке в колючей шубе, так я придумал, так мне легче. Шуба шершавая и холодная, в щеку впиваются песчинки, кварцевые камешки, цементные бугорки, девушка грязная, вокзальная, пахнет пылью и гнилым салом, но я привык к ней, пусть голову мою тяжелую подержит, пусть утешит, молчаливая и покорная, и успокоит, тогда ноги не подкосятся, не дернусь, простою, сколько надо, и ты не ударишь меня, Витамин, твоя дубинка не заставит выть от боли и кровью ссать.

Витамин — потому что витамины любит сосать, у него жена медсестрой на больнице, всегда в кармане пластиковая баночка Ирбитского химфармзавода, изо рта воняет аптекой.

Одет я в черную саржевую робу без подкладки, такие же брюки без ремня и без карманов, на голове котелком неглубоким шапка напялена без полей, без козырька, без резинки, на брючинах светло-серые полосы, на рукавах полосы, на спине полосы и на шапке. Еще брезентовые тапки безразмерные, овальная подошва из ломкой черной резины. Если работу не приносят, а ее не приносят, хожу 3 шага туда, 3 обратно, на шконке поправляю одеяло, чтобы добиться идеально ровной поверхности, надо 2 часа подтягивать его, оглаживать подушечками пальцев, ласкать, ладонями касаясь едва, пол мою и дальняк 4 раза в день, шапку по сальному ободку перебираю, как четки перебирают, руками машу, как сигнальщик на военном корабле, перетаптываюсь или кручусь, но не быстро и не в ритм, если задать ритм, усталость потянет вниз, ноги прилипнут к бетонному полу, увижу кровавые пятна, переползающих из одного глаза в другой крабов увижу, циклопов и дафний, время замедлится, ничем его не подстегнешь, да и нельзя его подстегивать, оно обидится и остановится.

Садиться на шконку и на пол запрещено, увидят — дубинка, изолятор. На скамье сижу минут 40 в день, в основном во время приема пищи, это разрешено. Шлепок перловки с комбижиром, гречка, борщ переваренный пустой, уха-могила, рыбкин капустник, рис-коррида, черный хлеб кислый, не привыкнуть никогда к вони и вкусу, от любой еды понос, в Индии люди всю жизнь с поносом и не жалуются, думают, так и должно быть, и удивляются, если увидят твердое говно европейского человека, я представляю себя индусом, так мне легче. Скамья узкая и высокая, или сидишь заднице больно или сползаешь ноги в пол. Прогулка 1 час 30 минут, двор — та же камера, но над головой сетка, над сеткой небо Соликамска, откуда слетел на заплеванную землю Белый Лебедь.

Ноги отекают.

С отбоем валюсь, но и на шконке нет покоя, кости ноют, стоны вытягивают из груди, голову в подушку затираю, снится, в пилораму сунулся и совсем без ног живу, так мне легче. Пятками упираюсь в стену, колгочусь, колгочусь. Холодная духота, бред.

И ночью всегда сердце болит.

В Белом Лебеде этажные решетки называют тормозами, первую дверь в камеру называют шлюзом, вторую ступором, стол дубаком, чайник чанычем, миски шлёмками, посылки дашками, шапки шайками. Язык тюрьмы изменчив, слова рождаются, меняются, живут недолгое очень время. Когда меня привезли в Белый Лебедь 1108 дней назад, чайник называли фанычем, миску шлёнкой, стол дубком, посылки дачками, шапки пидорками. Почему вдруг фаныч стал чанычем, а не чайнычем, не чайником, в конце концов? Думаю, дьявол нам свои слова нашептывает, он Белый Лебедь опекает, нравится ему ИК-2 ОИУ-2 ГУФСИН Пермской области. Но я взял у дьявола не все слова, лишний раз не хочу на его языке разговаривать и думать на его языке не хочу. Я использую слова точные и удобные или открывающие новый смысл знакомых вещей, например, про окно я, как и все, говорю решка, потому что косую зарешеченную амбразуру невозможно назвать окном, миску зову шлёмкой, потому что она старая, мятая и щербатая, как найденный археологами древний шлем, а в щербины въелась не вымываемая ничем грязь, койку зову шконкой, туалет дальняком, зэка, который приносит еду, баландером, коридор у камер продолом. Но ложку я не хочу называть веслом. Это дьявол детскими играми забавляется: руки — грабли, задница — корма, голова — балда, спички — чиркалки, ложка — весло. Это по-детски, а я не люблю вспоминать свое детство.

Витамин отодвинул засов кормушки, скрипнул петлей, отвалил крашенный зеленой краской железный прямоугольник 25×15.

По инструкции нельзя к нам поодиночке входить, Витамин сегодня нарушает. К нам — потому что на двери еще одна табличка --">