Грегори Киз - Пушка Ньютона. Исчисление ангелов .Дилогия (первые две книги серии)

помешать вашей бессмертной душе обрести покой…

– Я твой король, и я повелеваю, – ответил Людовик, стараясь сохранить шутливый тон. – Делай, что я приказываю.

– Ваше величество, ваше величество, – бормотал Фагон, выходя из комнаты.

Теперь над ним склонилась Ментенон:

– Вы послали за тем эликсиром, что подарил вам отвратительный коротышка из Персии?

– Тот коротышка был послом персидского шаха, мадам.

– Тот скорченный уродец? Вспомните прочие его подарки! Да и что это за подарки?! Тусклый жемчуг и блеклая бирюза. Почему вы думаете, что эликсир стоит больше, чем все эти жалкие побрякушки?

Людовик не сдержал отрыжки, во рту стало кисло.

– Потому что, – он с трудом вдохнул, – мои ученые-философы проводили с ним опыты. Эликсир действует.

Ментенон с испугом взглянула на него:

– И вы мне об этом даже не сказали?

– Зачем? – Он понизил голос до шепота. – Я только сейчас решил воспользоваться им. Я устал быть королем, Ментенон, устал жить, когда все, кого я знал, умерли. Я надеялся по крайней мере умереть раньше тебя. Надеялся снова увидеть мою любимую племянницу, своего брата… – Лицо Ментенон неожиданно заволокло черным туманом, слова потеряли смысл, сливаясь в одну протяжную ноту гобоя, но это уже не имело значения, поскольку он погружался в забвение.

Он лишь надеялся, что принял решение не слишком поздно.

И Людовик снова вернулся в свое детство, в те времена, когда только что умер отец, а он являл собой куклу-марионетку, которую вынули из темного ящика сыграть роль короля. Спектакль окончится, и ее снова засунут назад в ящик. Тянулись дни, когда с ним никто не разговаривал, и собственные слуги смеялись над ним, когда он отдавал приказы.

В этом сне он тонул в садовом пруду. Он не умел плавать.

Ему все же удалось благополучно добраться до берега. И сейчас он кричал, но никто не откликался на призывы о помощи. Он заплакал от унижения и бессилия. Утони он, никто и не заметит.

На сей раз во сне кто-то вытащил его из пруда. Теплый ветерок подул на него и высушил одежду, что-то нашептывая при этом.

– Кто ты? – воскликнул Людовик.

– Тише, – послышалось в ответ. – Есть ангелы, которые охраняют королей, и я – один из них. А ты станешь самым великим из королей.

– Ангел, который охраняет королей, – повторил Людовик.

В своем сне он был счастлив, там было тепло, боль и страх, минуту назад терзавшие его, исчезли. Во сне он спал, ему даровали благостный покой.

1716 Чудо

Бенджамину Франклину исполнилось десять лет, когда он увидел свое первое чудо. Бесцеремонный холодный ветер целый день разгуливал по узким улочкам Бостона, а с наступлением ночи и вовсе распоясался. Закат полыхал, как пламя, но этот пожар никому не грозил бедствием. Равноденствие промелькнуло яркой вспышкой бабьего лета, и ранняя зима сковала в объятиях Массачусетскую колонию.

Только сейчас Бен понял, что сильно замерз, пока стоял на Длинном причале, наблюдая за высоким и стройным силуэтом шлюпа, заходящего в порт. Но его заботил не холод, а то, что он скажет отцу, как объяснит, где пропадал и почему так много времени ушло на поход за буханкой хлеба. Он не должен врать отцу, это ужасный грех. Но после того как брат Джошуа, влюбившись в море, сбежал из дому, отцу очень не понравится, что Бен снова болтался на пристани и любовался кораблями. Отец не хотел терять двух сыновей среди ветра и волн, а все к тому и шло. Бен раздумывал, как бы так преподнести правду, чтобы она не выглядела предосудительно. Можно сказать, что его любовь к кораблям – всего лишь любовь к искусно сделанной вещи. Но правда заключалась в том, что ему действительно хотелось рвануться за своим братом навстречу приключениям, туда, где киты и пираты, неизвестные страны и земли. По правде, он и думать не хотел о том, чтобы навсегда остаться в Бостоне, несмотря на вырванное отцом обещание закончить среднюю школу и колледж.

Настроение у Бена испортилось. Он пошел по Крукт-лейн в надежде сократить путь и выиграть хотя бы несколько минут. В переулке было почти темно, только сияющие на небе звезды освещали дорогу. То здесь то там окна оживляло робкое пламя свечей. Но этот свет не согревал душу Бена, напротив, напоминал, чем он должен будет заниматься завтра. А завтра предстояло топить свечное сало, чтобы делать --">