Юрий Павлович Валин - Запах снега

Вольный, со славными традициями матросских восстаний и большевистского подполья, со смешными Фонтанами без фонтанов, каштанами и платанами-бесстыдницами. И, конечно, морем. Даже жаль, что жить здесь долго не придется. Куда дальше батю направят? Хорошо бы на Дальний Восток, там сейчас комдиву Трофимову самое место. Честно говоря, Лёшка уже скучал по нормальной гарнизонной жизни, с понятным и строгим расписанием, с подтянутыми и веселыми красноармейцами, с вечными хлопками винтовочных выстрелов с близкого стрельбища и ухоженными просторными конюшнями.

Лёшка срезал угол, перемахнул через обветшавший забор и оказался в запущенном саду. Вон она, бывшая барская веранда, пыльными стеклами поблескивает. И борщом уже пахнет.

Лёшка вылетел к дверям и замер. Батя сидел на растрескавшихся ступеньках крыльца, дымил. Кивнул сыну, аккуратно замял-затушил папиросу о ноздреватый камень:

— Купался?

— Ага, окунулся попутно.

— Добро. Иди, похлебай. Разговор есть.

Лёшка торопливо метал ложку в рот, сглатывал наваристую гущу. Отцовская тарелка стояла нетронутой, островок густой сметаны медленно таял-расплывался. Батя остался курить на ступеньках. И мама молчала, звякала посудой в буфете. Что-то дрянное случилось. Отец днем дома, мама сама не своя. Видно, с назначением что-то не так вышло. Небось, в глушь направили. На Орловщину или в Кинешму какую-нибудь, где с тоски взвоешь. Да ладно, не в первый раз. Прорвемся. Красная Армия везде в полной готовности обязана находиться.

Сквозь марлю, подвешенную в дверном проеме, было видно, как встал старший Трофимов. Крепкий, коренастый, в домашней гимнастерке с еще старыми, отмененными знаками конной разведки в петлицах. Лёшка отпихнул тарелку с остатками борща, хлебнул из чашки прохладного компота и выскользнул из-за стола.

На ступеньках дохнуло приморской жарой. Лето не сдавалось. А в Кинешме, небось, уже грибы собирают. Там леса, чащобы. Впрочем, почему обязательно в Кинешме?

— Налопался? — отцовская рука легла на затылок. — Поел, водные процедуры провел, хорошо. Разговор у нас невеселый будет.

* * *

Лёшка тупо смотрел в стол. Голова соображать отказывалась. Вот крошки лежат. Мама смести забыла.

— Бать, ты же орденоносец.

— Усугубляет, — отец усмехнулся. — Те заслуги давно были. Переродился, личину изменил. Румынская разведка за вербовку орденоносного комдива уже давно премию хапнула. Керосином и спичками, небось, взяли, мамалыжное племя.

— Бать, да как ты шутить можешь?

— Какие уж шутки. Боец я, Лёха. Не привык на тылы оглядываться. Полтора десятка лет прошло как Гражданскую закончили. Вроде кругом свои. Не сообразил.

— Так свои же кругом! Разберутся!

Отец, молча крутил портсигар короткими пальцами. Зато мама тихо сказала:

— Лёшик, ты дядю Борю вчера вспоминал. С ним разобрались? Может, еще и разберутся. Только теперь и могилки уже не найдешь.

— Мам, не говори так! Одна ошибка еще не показатель!

— Ты кулаки-то разожми, — пробормотал отец. — Здесь не прорубишься. Здесь по-иному требуется. Так, как мы не умеем. Я в партии с 18-го года. Скрывать мне нечего. Завтра-послезавтра меня возьмут. Товарищи надежные в штабе еще остались, предупредили. Только суда партийного ждать глупо. По-другому они сейчас судят, мля…

— Егор! — резко сказала мама.

— Чего там, — отец щелкнул ногтем по портсигару. — Лёха с сегодняшнего дня взрослый. Как ни крути, не верти — взрослый. Посему, лирику отставляем. Уходить нам нужно. Драпать.

— Куда?! — ахнул Лёшка.

— Да уж не за румынскую границу, — отец хохотнул. — Не примут, пожалуй. Да я и сам их на дух не выношу. Есть местечко. Укромное. Секреты выдавать там некому. Отсидимся. Так что решай, Алексей. Останешься — мы поймем. Страна тебя вырастила, воспитала. Учиться тебе нужно, а там и в комсомол вступать. Сын за отца, как говорится, не ответчик.

— Именно, что говорится, — язвительно вставила мама. — Детдом, да полное бесправье.

— Какой детдом?! — Лёшка побледнел. — Вы что?! Они же ошиблись. Дураки в органах, а может вообще какой-то вредитель окопался. Наверное, надо переждать. Ты, бать, лучше знаешь. И никакой измены тут нету. Пусть серьезно разбираются. Без горячки. Вы с мамой и есть самый, что ни на есть трудовой красноармейский народ.

— Точно, олицетворение народное, — отец усмехнулся. — Значит, имеем право на отпуск? Тогда собирайся, Лёха. Походная форма --">