Фредерик Пол - В ожидании Олимпийцев

часто привлекает этот их красный кастовый знак и парочка черных глазок, блещущих из подо всех их одеяний и заслон. Можно сказать так: то, что мы придумываем, всегда волнует сильнее, чем то, что видим. В особенности же, к примеру, когда лицезреем низкую и плотную британку типа Лидии.

Поэтому я купил билет на ночной экспресс в Рим, где собирался пересесть на водолет до Александрии. Упаковывался я серьезно, не позабыв о соломенной шляпе от солнца, с модными широкими полями; про жидкость, отгоняющую насекомых, и — а как же! — о табличках и стилосе, на тот случай, если в голову все же забредет какая-нибудь идея для книжки. Египет!... Город, где как раз начинается зимняя сессия конференции, посвященной Олимпийцам... где я буду находиться среди ученых и астронавтов, несомненно пышущих идеями для новых научных романов, которые я напишу... и где будет тепло...

И где эдилы моего издателя с трудом найдут меня, в том случае, если никакая идея меня не посетит.

2. ТАМ, КУДА ИДУТ ЗА ИДЕЯМИ

И никакая идея так меня и не посетила. Я был несколько разочарован. Кое-какие из моих лучших романов родились в поездах, самолетах и на кораблях, потому что никто не мешает, да и я сам никуда не могу удрать, поскольку идти-то некуда. На этот раз ничего из этого не вышло. Все время, пока поезд волочился по мокрой и пустынной зимней английской равнине, я сидел, держа табличку перед собой и приготовив стилос к незамедлительному действию. Но даже и тогда, когда мы въехали в тоннель, поверхность таблички оставалась девственно чистой.

Творческий ступор случался в моей карьере уже не в первый раз. Это как бы профессиональная болезнь любого писателя. Но на этот раз было паршивей всего. Я ведь и вправду возлагал большие надежды на «Ослиную олимпиаду», даже рассчитывал, что она выйдет в свет как раз в те чудесные дни, когда Олимпийцы лично появятся в нашей Солнечной системе, что само по себе будет шикарной рекламой, и книжка разойдется сумасшедшим тиражом... А что самое паршивое, я уже растратил весь аванс. У меня оставался кое-какой совершенно скромненький кредитец.

Уже не в первый раз я стал подумывать над тем, как бы оно было, если бы мне заняться другим делом. Пойти, например, на государственную службу, как хотел мой отец.

Впрочем, особого выбора у меня и не было. Родился я в трехсотую годовщину с начала покорения космоса, и мать рассказывала, что первым сказанным мною словом было «Марс». Еще она говорила, что это вызвало некое недоумение, так как она сразу же подумала про бога, а не про планету, и они с отцом стали серьезно подумывать, а не послать ли меня по духовной линии. Но когда я уже научился читать, все прекрасно знали, что я свихнулся на космосе. Как и большинство ровесников (тех, что до сих пор любят мои книги) я воспитывался на отчетах космических экспедиций. Мне исполнилось чуть больше десяти лет, когда были получены первые снимки с зонда, посланного к Юлии, планете, кружащей в системе Альфы Центавра. На снимках были кристаллические структуры и деревья с серебряными листьями. Я переписывался с одним парнем, проживавшим в одной из пещерных колоний на Луне, и буквально запоем вчитывался в сообщения о погонях эдилов за преступниками на спутниках Юпитера. Я не был единственным из ровесников, кого очаровал космос, только никогда уже не вырос из этого.

Естественно, я стал писать научные романы; больше ни о чем понятия у меня не было. Как только заработал первые деньги за фантастику, тут же бросил должность секретаря посла с западного полушария и попытался жить исключительно литературным трудом.

И мне это даже неплохо удавалось. Скажем, могло быть и хуже. А уж говоря точнее, я держался на некотором, пусть не всегда и ровном по значимости, но уровне — два романа в год. Причем, свое хобби — красивых женщин, как, например, Лидия — мог удовлетворять благодаря дополнительному заработку, когда мои книжки дожидались театральной или телевизионной постановки.

Именно тогда и стали поступать сигналы от Олимпийцев, и производство научных романов предстало в совершенно новом свете.

Понятно, это было самым сенсационным известием за всю историю человечества. Выходит, существуют и другие разумные существа, населяющие окрестности звезд нашей Галактики. Только мне никогда не приходило в голову, что это событие повлияет на меня непосредственно, если не считать первоначальной радости и восторга.

А ведь сначала, действительно, была радость. Мне --">