Игорь Игоревич Николаев - 1919

можно было услышать уютное кошачье урчание в дробном перестуке цилиндров, но само сравнение ему нравилось.

Чуть не споткнувшись у ворот ангара о какую-то железяку, Пол зашел внутрь.

Штурман направлялся к одному из ангаров, в котором дремал его бомбардировщик. Даже предки новой боевой машины были огромны, но этот… Механики, хлопотавшие вокруг исполина, как заботливые дядюшки, стоя на земле, не доставали головой даже до нижнего крыла. Щуплая фигура светловолосого пилота, терпеливо ждущего, пока механики закончат отлаживать двигатели, казалась карликовой на фоне самолета.

От рыка запущенных на полную мощность «Иглов» содрогались стены ангара, выхлопные газы царапали горло и легкие, несмотря на настежь открытые ворота. Казалось, что оба самолета, размещенных в ангаре, вздрагивающие в деревянных колодках, как стреноженные рысаки, вот-вот развалятся на части. Языки голубого пламени и тысячи багровых искр рвущихся из докрасна раскаленных патрубков осветили весь ангар.

«Штатный режим», говорили на инструктаже инженеры «Роллс-Ройса». Штурман не мог спокойно слышать эти слова, после того как промозглой ноябрьской ночью в Норфолке зарево на месте падения бомбардировщика осветило полнеба. Отказали все четыре двигателя (так сказали усталые механики, покопавшись в обломках). Осень прошлого года, первая попытка рейда на Берлин.

Новейший аппарат, в один миг уподобившийся низвергнутому с небес ангелу, так же взлетал «в штатном режиме». Там был Энтони, старый друг Энтони…

Затем последовали месяцы новых тренировок, потом тайный перелет во Францию, затем в Италию, потом куда-то еще… На авиабазе, спешно создаваемой где-то в горах неведомой страны, кипела лихорадочная работа. Каждую бомбу, каждую пинту бензина надо было тащить через половину Европы, в строжайшей тайне. За все время подготовки экипажи даже мельком не видели никого из местных жителей.

Пол пожелал пилоту удачи, захватил фонарик и планшет с картами, обошел бомбардировщик спереди и, цепляясь за лесенку, забрался в кабину. Взгляд привычно обежал кабину изнутри, автоматически отмечая — все ли на месте. Блокнот, ручка, плитка шоколада, ракетница на месте, давление топлива, судя по циферблатам, в норме. Бензин, вода и масло уже залиты, бомбы подвешены.

Пройдя вглубь машины, штурман осветил их — тридцать толстых желтых сигар, наполненных аматолом, с заостренными бронированными носами. Бомбардировщик, эта чернобрюхая птица из стали, ели и ясеня, одна несла больше смертоносного груза, чем пара дневных эскадрилий. Тридцать «Супер Н» — все, что смогла дать империя за месяцы подготовки.

Ничтожно мало, если сравнивать с общей численностью авиации на фронтах Великой войны. Невероятно много, если смотреть на боевую нагрузку и знать цену каждого самолета. Ту цену, что измеряется не фунтами, а тяжким трудом тысяч людей и десятками жизней, заплаченных испытателями и неудачливыми экипажами за великий технический прорыв…

Тяжелые бомбардировщики «Супер Н» были той картой Империи, которая еще ни разу не пускалась в ход. Как надеялись многие в Лондоне, эта карта вполне могла стать тем джокером, что закончит, наконец, так затянувшуюся войну.

Пол покосился в сторону соседнего самолета. Его пилот, худощавый майор с крестом ВВС на груди, все еще стоял у своей машины, не спеша занимать место в кабине. Даже на таком расстоянии, в тусклом искусственном освещении было видно, что его взгляд, обычно цепкий, как у бульдога, теперь излучал радостное и нетерпеливое ожидание чуда, как у маленького мальчика в сочельник. Поговаривали, майор добровольно перевелся с командира эскадрильи истребителей, и сам вызвался сбросить «Большую» бомбу. Наверное, далеко пойдет. Быть пилотом одного из тридцати гораздо лучше для карьеры, нежели одним из тысяч истребителей, пусть и сбившим несколько вражеских машин… А может быть, личные счеты… Как же его зовут? Так и не вспомнив, Пол, внезапно разозлившись на себя, снова, уже второй раз за вечер, прогнал ненужные мысли. Теперь следовало думать только о предстоящем полете.

Слева и справа рычало по паре огромных, в сотни «лошадей», моторов, самолет подрагивал мелкой дрожью под их напором, пока что стреноженным умелыми руками экипажа. Сейчас в этом рыке Холману и в самом деле слышались успокаивающие нотки, словно гигантские коты басовито урчали, успокаивая — «все будет хорошо, мы не подведем!».

«Штатный --">