Ник Перумов , Вера Викторовна Камша - Млава Красная

Кого там и сколько, пока не понять, но ты же видишь – батарей-то выставили, ей-богу, ещё столько же, сколько было. Так что, брат Никола, скоро будет ещё жарче.

– Кому жарче? – огрызнулся штаб-ротмистр, сдерживая пляшущего Аякса. Жеребцы, ища выход нерастраченной злости, лезли в драку, но и Тауберт, и Кусака Янгалычев были слишком хорошими наездниками, чтобы позволить лошадям сцепиться. – Кому, Василий? Нам с тобой или Орлову?

– А нечего было Орлуше четыре ноги на две менять! – Васенька то ли скривился, то ли улыбнулся. – Эка невидаль, старший братец полк принял. Не вешаться же!

Тауберт не ответил – балагурить остзейский немец не умел и не любил, а за Орлова сердце болело с самого утра. Когда приятель решил расстаться с белым мундиром, эскадрон был полностью на его стороне. Сергий славился своими выходками на всю столицу, и Льву Григорьевичу, чтобы сохранить лицо, пришлось бы взыскивать с младшего брата куда строже, чем было принято в полку. Знаменитого Орлушу с распростёртыми объятиями приняли бы хоть конногвардейцы, хоть лейб-гусары, но Сергий подал рапорт о переводе в пехоту. Армейскую. Василевса таковое желание приятно поразило, и ротмистр кавалергардов стал пехотным полковником^[1]. Ко всеобщему удивлению, неплохим. Прекратились и знаменитые орловские фортели – дуэли, пирушки, розыгрыши; чужие жёны и те отступили пред аглицкими да Буонапартовыми воинскими трактатами. Только вряд ли писания тогда ещё низложенного императора помогают стоящим сейчас под ливнем Буонапартовых же ядер ладожанам.

– Никола, к генералу!

Значит, начальники приняли решение. Точно, приняли! Окликнувший Николу адъютант уже гнал своего красавца куда-то в тыл, а тяжёлый взгляд Забецкого гнул к земле следующего подчинённого.

– Ротмистр^[2], вот донесение для князя Арцакова. И давайте быстро; кто его знает, что видно там Петру Ивановичу из его виноградников…

Генерал-майор на брата походил не слишком сильно, но фразы они обрывали одинаково.

* * *

Французские пушки стали бить чаще, это полковник Орлов понял очень быстро. Проклятущий дым мешал разобрать, что творится, – пространство перед холмом просматривалось какими-то лоскутьями, прорехами в сером саване, да ещё и плывущими по воле ветра. В конце концов Сергий смог-таки углядеть новые батареи, внезапно возникшие против русских позиций. Вот их не было, а теперь есть. И что же это означает, хотелось бы понять…

Объяснение имелось, и оно полковнику не нравилось неимоверно. Увы, ничего другого в голову не приходило, а на редуты сыпалось всё больше ядер, укрепляя Орлова во мнении, что надобно ждать сюрпризов. Пока же ничего не менялось: синие массы французской пехоты с места не двигались, свежие силы из-за осёдланного артиллерией холма тоже не спешили.

По отрывочным сведениям от промелькнувших дивизионных адъютантов Сергий знал, что и справа, и слева всё кипит, и вот тебе раз – новые пушки Буонапарте выставляет не там, где жарче всего, а против Шляффхерде.

Полковник окликнул ординарца, тоже Сергия, и с нарочитой неторопливостью обошёл поредевшие батальоны, через каждые десять шагов всматриваясь в то, что трактаты величают ареной военных действий, а поэты – полем брани. Императорская артиллерия просто сходила с ума, и когда наконец сквозь прорехи в дымном саване получилось разглядеть ползущие из-за холма свежие колонны, Орлов не удивился, почти отстранённо отметив, что, если так пойдёт и дальше, к началу теперь уже несомненной атаки от полка останется не больше половины. И у соседей в Угреньском – тоже.

Двадцатисемилетний Орлов был не самым молодым полковником русской армии, но самым младшим из полковых командиров. Василевс, командующий корпусом, командир дивизии, брат, наконец, – все с той или иной долей такта советовали, намекали, требовали в отсутствие прямого приказа слушать командира угреньцев, но тот на сей момент ничем не мог помочь. Французское ядро угодило в пушку, обломки полетели во все стороны, и полковника Росского приложило куском лафета. Орлов видел, как бесчувственного Сигизмунда Михайловича волокут в тыл. Соседу повезло не дождаться шагавших вслед за французами соотечественников-лехов, Орлову не повезло остаться старшим воинским начальником в двух расстреливаемых полках. И сейчас он не собирался смирно стоять под ядрами, благо старшим офицером угреньцев оказался командир первого батальона Колочков, человек храбрый, --">