Макс Мах , Маргарита Максимова (2-ой псевдоним Марка Лейкина) - История Золушки

– А вы?.. – Кира замялась, ей вдруг стало неловко спрашивать незнакомца, кто он и откуда, но и не спросить не могла. Все-таки ночь, лесная дорога, военное время, то да се…

– Виноват, не представился! – понял ее, что называется, с полуслова мужчина. – Поручик Львов, Яков Иванович.

– Капитан Амелина, – Кира опустила пистолет в карман и повернулась к чемодану.

– Капитан или?.. – уточнил поручик Львов.

– Штабс-капитан^[1], - бросила Кира через плечо.

– А по имени-отчеству, госпожа штабскапитан?

«Вот же зануда!»

– Кира Дмитриевна.

– Приятно познакомиться, Кира Дмитриевна! Так что, с чемоданом помочь, или как?

– Или как! – Кира подхватила тяжелый чемодан и вернулась к автомобилю, оказавшемуся при ближайшем рассмотрении довольно дорогим, хотя и порядком потрепанным гражданским вездеходом «Ермак». – Откроете багажник, или просто положить на заднее сиденье?

– Кидайте назад и поехали! – поручик уже вернулся на водительское место и теперь неторопливо и с видимым удовольствием закуривал.

– Закурить предложите? – Кира запихнула чемодан на заднее сиденье и теперь устраивалась рядом с поручиком.

– Угощайтесь! – протянул ей мужчина коробку асмоловских папирос.

Он был одет в полевую форму, но ни наград, ни обычных для пилотов значков у него не было. Только погоны и «крылышки» ВВС. Странная история, если разобраться. Даже у зеленого подпоручика – только что из-за парты – на груди, слева, что-нибудь да нарисуется. Значок парашютиста, «поплавок» училища, еще какая-нибудь ерунда. Но этот поручик на новичка не походил. Мужику лет тридцать, если не больше, едет на своей машине – тут у Киры и сомнений не возникло, курит дорогие папиросы…

«И где, спрашивается, его шинель? Осень все-таки на дворе!» – она прикурила от предложенного огня и теперь рассмотрела у поручика Львова шрам, спускавшийся слева по челюсти вниз, на шею. Однако и шевронов за ранения на форменной тужурке Якова Ивановича не нашлось тоже.

«Просто, табула раса^[2] какая-то, а не офицер императорских военно-воздушных сил!»

– Выпить хотите? – поручик смотрел на нее с интересом, но без обычных для мужских коллективов на войне смущения или наглости. А вот на дорогу почти не смотрел.

«Пилот, – решила Кира, – и, возможно, неплохой. Ведет уверенно, без суеты, без напряжения… И не выпендривается».

– Спасибо, – сказала вслух. – С удовольствием.

– Если не брезгуете, пейте прямо из горлышка, – поручик достал из-под сиденья початую бутылку старки и протянул Кире. – Стакана у меня все равно нет. Разве что у вас свой в запасе имеется.

– Есть где-то в чемодане… – Кира взяла бутылку, вытащила пробку и, обтерев платком горлышко, приложилась на два длинных глотка. Горькая струя пролилась на язык, скользнула в горло. Жидкий огонь имел вкус осени, пах домом, яблоками, опавшими листьями.

– Спасибо! – сказала, возвращая бутылку. – Очень хорошая старка. И недешевая, я думаю…

– Из старых запасов. Такую теперь и за деньги не купишь, – поручик убрал бутылку, коротко глянул на Киру. – Значит, вы новый командир второй эскадрильи, я правильно понимаю?

– Я служебные дела с незнакомыми людьми не обсуждаю, – пыхнула дымом Кира. – Со знакомыми, впрочем, тоже. Вы пилот?

– Как и вы.

– Почем знаете? – по-простонародному удивилась Кира.

– Пальцы крепкие! Вон как пробку достали!

– Ну да! – кивнула Кира. – Это я могу! А вы наблюдательный.

– Истребитель.

– Я догадалась. И летаете конечно же во второй эскадрилье.

– Ваш будущий подчиненный, стало быть.

– На вопрос ответите?

– Даже и не спрашивайте, – усмехнулся в ответ поручик. – Сначала посмотрите мое личное дело. С командиром полка поговорите. Там видно будет.

– Ну, хоть какое училище закончили, скажете? – упорствовала Кира.

– Нет, – покачал головой Львов. – Ничего я вам, командир, не скажу, и не обижайтесь! Мне начдив лично запретил. Будут вопросы, идите к нему, но я бы не советовал. Он всех на хер, простите за выражение, посылает, пошлет и вас. А оно вам надо с вашими-то проблемами?

«С моими проблемами…»

– Что вам известно о моих проблемах? – получалось, что она попалась на самую примитивную провокацию, какую мог измыслить охочий до таких шуток мужской мозг. Теперь приходилось выстраивать тактику беседы на ходу.