Demonheart - Плоды проклятого древа

Плоды проклятого древа

1.1 Ректификация

Сентябрь, 2010 год

Что чувствует человек, столкнувшийся лицом к лицу с кейпом?

Вопрос, который в современном обществе старательно замалчивается, чтобы не пустить прахом все усилия Службы Контроля Параугроз по интеграции обладателей сверхсил в общество. Все могучая пропагандистская машина, от официальных пресс-релизов до спонсируемых фильмов и комиксов, навязывает образ кейпа как героического защитника, облаченного в яркий обтягивающий костюм, который всегда готов прийти на помощь. В самом деле, кому неизвестны имена героев Триумвирата, которые доблестно сражаются с Губителями? Кто не слышал о Драконе? О Зионе?

Миллиарды долларов и труд десятков тысяч людей направлен на достижение единственной цели — убедить общественность, что парачеловек это не чудовище с эквивалентом ядерной бомбы в собственной голове, а такой же обыватель, носящий нелепый наряд и от того еще более нестрашный.

Миссия, возложенная на СКП, благородна, и преследует благую цель — не допустить паники и анархии в обществе.

Беда в том, что ее главный инструмент — ложь.

Все усилия пропагандистов пропадают втуне в тот момент, когда человек сталкивается с кейпом в условиях, отличных от ток-шоу или иной пиар-акции. Когда паралюди высвобождают свою силу, людям остается лишь бежать и прятаться в надежде, что они окажутся удачливее тех, кто попался «героям» или «злодеям» под руку. В кавычках, потому что порой грань между ними тоньше листа бумаги, на котором отпечатан ордер на убийство.

А теперь немного перефразируем вопрос: что чувствует человек, впервые увидевший кейпа в зеркале?

Каково осознавать, что ты — уже не ты?

Не знаю.

Я вообще с трудом мог думать. Пожалуй, я мог вспомнить кто я такой, и где нахожусь, но остальное тонуло в зыбком песке полубредового состояния, вызванного отеком мозга.

Я хотел пить. Боже, я бы отдал все, что имел, за стакан воды. Но ничего своего у меня не было, так что и питья никто не предложил. Хотя неважно. Я бы все равно не смог бы удержать воду в желудке, потому что рвало меня последние полчаса почти непрерывно. Посреди комнаты растекалась целая лужа рвоты, воняющая ацетоном, а у меня не оставалось сил даже открыть окно, чтобы проветрить.

Хотя какое мне дело до свежего воздуха, если я все равно впаду в кому или умру максимум в течение следующих трех часов?

Сердце в груди уже даже не колотилось, а мелко и часто трепетало, будто пойманная в марлевую сеть птичка колибри. Из-за этого я не мог стоять или вертикально сидеть. Только в лежачем состоянии к голове подливало достаточно крови, чтобы в мозг пробилась хоть какая-то мысль.

Инсулин.

Мне нужен инсулин, иначе мне конец.

До того, как кетоциадоз лишил меня сил, я обшарил каждый угол и карман, в надежде найти хотя бы один завалявшийся где-нибудь неиспользованный шприц-ручку или ампулу. Я всегда был аккуратен со своими лекарствами, но все же надеялся на чудо.

Потом я попытался выломать дверь. Безрезультатно, как и ожидалось. Я был достаточно сильным для своего возраста, мой терапевтический режим подразумевал постоянные тренировки для поддержания правильного метаболизма. Но эта чертова дверь была сделана из цельного дуба и оснащена очень крепким замком, а у меня не нашлось ничего, похожего на лом. Сбежать через окно я тоже не мог, квартира находилась на пятнадцатом этаже. Я не мог ни с кем связаться, чтобы позвать на помощь, потому что у меня никогда не было сотового телефона, а интернет-кабель моя мать предусмотрительно выдернула.

Я лежал пластом на кровати и с ужасом чувствовал, как смерть запускает когти мне во внутренности.

Интересно, нормально ли в безвыходной ситуации, когда безуспешно испробованы все доступные пути к спасению, оглядываться назад и размышлять над тем, как вообще угодил в такую жопу?

Меня до ручки довели две вещи. Первая из них — моя мать.

Женщина, известная окружающим как миссис Марта Кёлер, была грозой своих подчиненных и моим личным кошмаром. Она всегда знала, как нужно поступать правильно, и любое возражение считала в лучшем случае смертельным оскорблением. Ей было прекрасно известно, что мои одноклассники как один только и мечтают о том, чтобы помешать моей учебе и поступлению в университет, и я для своего же блага не должен с ними общаться больше необходимого. Она твердо знала, что я должен --">