Андреа Стюарт - Император костяных осколков

записями отца. Забирать все это к себе в комнату мне не хотелось, там их могли увидеть слуги.

Вот сорняки, которые я пыталась выполоть: Безосколочное меньшинство, тонущие острова, неуправляемые конструкции и Аланга.

В лаборатории отца есть ответы на все мои вопросы, главное – их отыскать. Но это непросто. Записи моего предшественника разрозненные, а почерк неразборчивый. Несмотря на три запертые двери, отец писал так, будто опасался, что кто-то может найти эти книги. Все запутанно. Часто встречаются отсылки на уже сделанные им записи или на книги, но где искать эти записи, не указано, и названий книг тоже нет.

Это было похоже на попытку собрать пазл, не имея исходной картинки.

Я придвинула стул к столу, села и стала просматривать отцовские записи. Разболелась голова. В глубине души я верила, что если прочитаю достаточно записей и сделаю это много раз, то обязательно разгадаю секреты отца.

Но пока я узнала только то, что когда-то в далеком прошлом острова уже тонули в Бескрайнем море. У меня ладони потели от осознания того, что в те времена утонуло много островов, а мы пока были свидетелями того, как под воду ушел только один, Голова Оленя. Я до сих пор не знала, почему он утонул, не знала, когда это случится с каким-нибудь другим островом и можно ли как-то это предвидеть.

Об Аланге отец тоже должен был рассказать своей наследнице.

Кто они? И если они вернулись, что я должна сделать, чтобы их одолеть?

Я перевела взгляд на машину памяти.

В трубках, которые я отсоединила от Траны, еще оставалась жидкость. В одних была ее кровь, в других – что-то молочно-белого цвета. Я набрала то и другое в две разные фляжки, которые прихватила из дворцовой кухни.

В своих записях отец упоминал о том, что подпитывает память своих конструкций и мою тоже. Судя по всему, первые попытки отца разочаровали. Он не хотел уничтожать конструкции, в которых могли храниться воспоминания его умершей жены, но он был недоволен тем, как плохо они понимали суть Нисонг.

Я не знала точно, что отец сделал с теми конструкциями. Главной задачей для меня было найти, где он хранил воспоминания.

Откупорив обе фляжки, я поставила их рядом с разложенными на столе книгами. Я уже доходила до того, что нюхала ту, в которой была молочно-белая жидкость, но потом всегда ее закупоривала и снова начинала изучать записи Шияна, надеясь найти доказательства того, что память хранилась именно в этой жидкости.

Дошла ли я до той степени отчаяния, чтобы выпить это?

Это могло оказаться смазкой для машины, причем ядовитой.

Но часть этой жидкости вытекала из Траны. Я не знала, где отец ее нашел и что она вообще за существо. Она явно того же вида, что и Мэфи. А Мэфи Йовис подобрал в море в тот момент, когда остров Голова Оленя уходил под воду.

В Тране не было ничего ядовитого.

Да, я просто подыскивала оправдания, потому что хотела выпить хоть глоток этой жидкости. Хотела узнать. Я не могла знать, но догадывалась, чья память может в ней храниться. Шиян был старым и больным человеком. Он должен был постараться, пока еще жив, собрать свои воспоминания и поместить в свою копию.

В этой фляжке могла содержаться хотя бы часть нужных мне ответов. Империя Феникса балансировала на лезвии ножа. На что я готова пойти ради спасения своего народа? Нумин сказал, что людям нужен император, которому не все равно. И мне не все равно. Мне очень даже не все равно.

Я крепко сжала в руке фляжку, откупорила и быстро поднесла к губам, не оставив себе времени передумать.

Жидкость была холодной, но вкус все равно чувствовался. Странный сладковатый вкус меди заполнил мой рот. Я провела языком по зубам, подумала: вдруг смогу распробовать, не глотая. Это мог быть яд.

А потом на меня нахлынули воспоминания.

Я все еще в лаборатории, но все вокруг выглядит по-другому.

Появились еще три лампы. И Трана все еще лежит в бассейне. Мои руки устанавливают трубки в машину памяти. Руки у меня в пигментных пятнах, жилы просвечивают сквозь кожу. Я прикладываю слишком много сил, рука соскальзывает и ударяется о стенку ящика. Из ящика что-то резко выдвигается.

– Чтоб тебя, Дион!

Я чувствую досаду и бессилие одновременно. Всегда не одно, так другое. Устанавливаешь на место одно, другое тут же вываливается. Единственное, ради чего я живу, – эти опыты. Я думаю о Нисонг, вспоминаю ее темные глаза, представляю ее руку в своей руке, и у меня до боли сжимается сердце. Ощупываю нижнюю часть ящика и заталкиваю --">