Козырь - Ночные бдения

того, чтобы выговориться самой, освободить душу и сердце от мучивших ее соображений и мыслей, от чувств, переполнявших ее через край. Вы думаете, что все это я выдумал сам? Отнюдь нет, это она сказала мне.

Не знаю, почему, но эта девушка действительно завладела мною, заставила выслушивать откровенную чепуху, в которой Люда находила смысл и в заумных фразах раскрывала его. Порой мне казалось, что она просто сумасшедшая, а порой я считал сумасшедшим себя, наверное, при желании она смогла бы меня в этом убедить. Невероятно, ничего не спрашивая, она каким-то непостижимым образом сумела заставить меня рассказать о себе такие подробности, которые я не доверил бы первому встречному. Она схватывала на лету мои слова и, вероятно, в голове, как в рентгеновском аппарате, превращала, выжимала из них суть, но это почему-то не стесняло меня.

Люда внимательно посмотрела на меня, опустила глаза и резко замолчала. Несколько мгновений она старательно изучала вырезанные на кромке стола надписи, а затем сказала:

– Моя бабушка – гадалка. Она верит в судьбу. А ты в нее веришь?

– В бабушку? – пошутил я.

– Ну да. В судьбу, конечно же.

– Хотел бы я встретиться с твоей бабушкой. В судьбу… – я невольно задумался. Нет, я не верил в судьбу, но что-то подобное в моей жизни, вероятно, случалось, и не раз. – В судьбу я верю, но также верю, что ее можно запросто изменить. Да, точно, именно так.

Люда иронично усмехнулась и спросила:

– И как?

– Да хоть как, поступками там разными.

– То есть ты считаешь, что судьба – это возможность поступка? – спросила Люда.

Я рассмеялся.

– Это очень умно и, наверное, не для такого болвана, как я. Скажу так: я думаю простыми категориями.

Люда поняла мое затруднение и ласково улыбнулась.

– Хорошо. Судьба дала тебе шанс поступка – вернуться домой, – сказала она. – Ты считаешь, что только от тебя зависит, вернешься ты или нет?

– Конечно, – удивился я. – Кто за меня может это решить?

– Да кто угодно! – со смехом ответила Люда, – начальник, машинист поезда, полицейский, я, в конце концов!

– Ты?! – мне стало смешно. – Для этого тебе нужно совершить преступление. Выбросишь меня в окно?

– Да хоть бы и так. Я тебя высажу из поезда, и ты не приедешь домой. Я определю твою судьбу, не так ли?

– Если я тебя правильно понял, я ничего не могу и просто игрушка в руках судьбы? – я начинал потихоньку злиться. Этот спор задел какую-то болевую точку в моей душе. Видимо, это было важно для меня.

– Нет, но если что-то должно случиться, оно случится непременно. В некоторых случаях мы настолько бессильны, что это лишает нас малейшей возможности борьбы. Моя бабушка сказала бы, что ты слабак.

– Слабак?! – удивился я.

– Да, слабак, – жестко сказала Люда, – ты не можешь принять ответственность за свою беспомощность.

Я громко и неестественно рассмеялся и спросил со значительной долей сарказма:

– Из чего это, интересно, ты сделала такие выводы, ведь ты меня не знаешь?!

– Не злись на меня, – взмолилась она. – Не обижайся, я лишь сказала, что чувствую. Такое бывает, знаешь, видишь незнакомого человека впервые, поговоришь с ним, и понимаешь его лучше, чем кто-либо другой, проживший с ним всю жизнь. Но ты, в самом деле, слабый человек. Я так думаю, – тихо добавила она.

– А знаешь, что я о тебе думаю? – зло спросил я.

Ответа не последовало.

– Я думаю, что ты самая взбалмошная сумасшедшая, какую мне когда-либо приходилось встречать! Ты сидишь здесь пол дня, и все это время несешь полную чушь, ерунду! Ты не пробовала обращаться к психиатру, а? Вот с ним тебе было бы о чем поговорить, а я не намерен слушать твой маньячный бред. Психопатка!

Девушка только изумленно и обиженно хлопала ресницами, слушая, как я в совершенной ярости распекаю ее, и лишь когда поток моего красноречия, наконец-то иссяк, она сделала робкое неловкое движение – провела ладонью по лбу, как бы снимая страшную усталость.

Я примолк и отвернулся к окну. Послал же бог дурочку! Ну что ж, Андрей, поздравляю, браво! Наорал на бедную девушку, можно сказать, разрядился, вспылил ни из-за чего. Ну же, признайся себе, что гнев был справедливым, нечего было вешать мне лапшу на уши. Но убедить себя, что гнев мой был вполне обоснованным, я не мог. Ну и ладно, ну и проглотил бы эти слова, перетерпел бы молча, не орать же на весь вагон – это уж слишком. Надо бы попросить прощения, в конце концов, я джентльмен.

– Извините, – сухо проговорил я.

– Ничего, – так же --">