Ильяс Сибгатулин - Под сенью дубов

– Я не верю тебе, старик! – Фарин начал злиться.

Могучий кузнец с остервенением ринулся на разбойников в тщетной попытке победить их, но только потратил все свои силы и в беспамятстве провалился во мрак.

Очнулся снова в лесу.

Перед ним разбойники. Снова короткий разговор, сражение и встреча с Хельдом. А затем новость о смерти, и снова мрак беспамятства.

И вновь лес, разбойники, битва, смерть и мрак.

И снова, и снова, и снова.

Кузнец из раза в раз побеждал своих врагов, яростно дрался с ними, торговался и даже лебезил, уговаривая и моля. Но каждый раз просыпался на одном и том же месте. Убивая, умирая и погружаясь в забытье.

И снова, и снова, и снова.

В какой-то миг Фарин опомнился во время разговора с Хельдом.

– Ты снова в лимбе.

– Где?.. Почему снова, мудрец? – Фарин не узнал свой голос, тихий, словно шелест травы.

– Потому что ты мертв, Фарин.

– Раньше все знали меня, как кузнеца, лучшего в округе, мастера своего дела, – он вспомнил об этом.

– Здесь уже не важно, кем ты был, осталось только твое имя, данное при рождении, Фарин.

– Сколько прошло времени, старик?

– Если считать жизнями смертных, то прошел год со дня твоей гибели.

– И я буду умирать, пока не смирюсь?

– Если спрашиваешь, значит, уже примирился, – был дан ответ.

Фарин молча кивнул, в очередной раз глядя, как разбойники обирают его тело.

– Раз уж ты принял смерть свою, Фарин, пора тебе увидеть истинное мое обличие, – молвил старец, – взгляни на меня.

Фарин посмотрел на Хельда, но вместо него увидел своего покойного отца, Атраса.

– Отец, все это время это был ты, рядом со мной?

Старец Атрас обнял сына.

– Да. Лишь после твоего смирения мог я открыть свою личину. Скоро мы вместе сможем отдохнуть в садах Волшебной страны!

– Волшебной страны? – удивился могучий Фарин, – это та, о которой мне матушка рассказывала сказки во мраке ночи?

–Да. Ты сможешь попасть туда, но не сейчас. Ты принял свою смерть, но осталось сделать самое сложное… отпустить своих близких.

Только тут Фарин вспомнил о жене своей, Этнис, и о сыне, Далине.

Не помня себя, он мгновенно вскочил на ноги и помчался через лес к своему дому.

****

Далин сосредоточено разогревал горн, раздувая мехи. Сын возмужал и уже не был похож на того мальчишку, который в последний раз говорил напутственные слова своему отцу.

Рядом с кузней Фарин увидел стирающую в корыте свою любимую жену Этнис. За этот год она будто постарела, хоть и выглядела до сих пор самой прекрасной на свете.

Не в силах что-либо сказать, могучий Фарин упал перед ними на колени и впервые заплакал.

– Тебе придется отпустить их, – все с тем же спокойствием произнес Атрас.

– Но я люблю их, Отец, – вымолвил Фарин.

– И они тебе любят. Но твоя любовь причиняет им боль и страдание.

Фарин яростно замотал головой.

– Нет! – прокричал он и погрузился во мрак.

****

Он смотрел, как растет и мужает сын, как он превосходит в кузнечном деле его самого, как Этнис все больше горбится и старится, все больше отдавая себя хозяйским делам и торговле.

Он смотрел, как они изо дня в день ходят на его могилу и плача разговаривают с ним. А потом спускаются с холма возле хутора и приступают к своей работе.

И так каждый день.

И каждый раз на вопрос Отца Фарин отвечал «Нет», и погружался во мрак.

Забывая все, и вновь переживая жизнь своей семьи, утратившей его навсегда.

И снова, и снова, и снова.

****

А в какой-то миг он не узнал их. Он не узнал в бородатом мужчине своего озорного сына. Не узнал в согбенной женщине свою любимую жену.

И тогда спросил измученный Фарин тихим шелестом травы, некогда бывшим его голосом, у старца, вечно сопровождавшего его.

– Сколько миновало лет, Отец?

Старик вздохнул.

– Два десятка.

– И все это время она приходила на мою могилу… И наш сын сопровождал ее…

Кузнец опустился на колени рядом с поникшей женой, склонившей колени перед его могильным камнем. Его дрожащая рука опустилась на ее плечо. Женщина зарыдала. И от этой боли Фарин содрогнулся всем телом. Пока его любимая плакала, он не мог произнести ни слова.

Он дрожал, как и она. А потом Этнис обнял ее сын и молвил.

– Пойдем, матушка.

Они поднялись. Но прежде, чем уйти, женщина положила руку на могильный камень.

– Прощай, – тихо вымолвила она.

Фарин не смел подойти, но все же ответил.

– Прощай… я отпускаю вас.