Ли Бардуго - Правление волков

задумали? Знаете, ваши министры прочтут это послание, даже если оно будет запечатанным.

– Я не глупа.

– Можно совершить глупость и не будучи глупцом. Если…

Йервей резко умолк, не закончив нравоучительную речь.

– В чем дело? – спросила Макхи, проследив за его взглядом.

Тень двигалась сквозь сады слив у дворцовых стен. Макхи подняла глаза, ожидая увидеть воздушное судно, но небеса были чисты. Тень продолжала расти, растекаясь, как чернильное пятно, прямо в их направлении. Деревья, которых она касалась, падали, как подкошенные, чернели на глазах и тут же исчезали, не оставляя никаких следов – лишь выцветшую землю и завитки дыма.

– Что это? – выдохнул Йервей.

– Акени! – закричала королева. – Акени, спускайся с дерева! Уходи оттуда сию же секунду!

– Я собираю сливы! – смеясь, крикнула в ответ девочка.

– Я сказала, сию секунду!

Акени не могла видеть то, что скрывалось за стеной, эту черную волну смерти, наступающую совершенно беззвучно.

– Стража! – завопила королева. – Помогите ей!

Но было слишком поздно. Тень скользнула по дворцовой стене, превращая золотистые кирпичи в уголь, и опустилась на сливовое дерево. Казалось, на Акени и мальчишку-садовника опустилась темная вуаль, приглушившая их смех.

– Нет! – крикнула Макхи.

– Моя королева, – настойчиво сказал Йервей. – Вам нужно уходить.

Но пятно тлена замерло прямо у кромки фонтана, оставив четкий след, словно волна прибоя на песке. Все, чего она коснулась, превратилось в серую пыль. Все, что осталось вне зоны поражения, зеленело и дышало жизнью.

– Акени, – приглушенно всхлипнула королева.

Ей ответил лишь ветер, гулявший по саду и развеивавший последние, едва заметные клочки тени. Ничего не осталось, лишь сладкий аромат обративших головки к солнцу цветов, счастливых в своем неведении.

2. Нина

Нина ощущала вкус соленого ветра на губах, окунаясь в рыночный шум – призывы торговцев, нахваливающих свои товары, крики чаек над бухтой Джерхольма и ругань солдат на палубах кораблей. Она кинула взгляд на вершину утеса, оккупированную нависающим над всей этой картиной Ледовым Двором, чьи высокие белые стены блестели ярко, словно обнаженные кости, и с трудом подавила дрожь. Здорово было оказаться на свежем воздухе, подальше от уединенных комнат Белого острова, но ей казалось, будто древнее здание следит за ней, будто до нее доносится шепот: «Я знаю, кто ты. Тебе здесь не место».

– Со всем уважением, умолкни, – буркнула она.

– Хм-м? – отозвалась Ханна, прогуливавшаяся вместе с ней по набережной.

– Да ничего, – поспешно ответила Нина.

Разговоры с неодушевленными объектами были недобрым знаком. Слишком уж долго она пробыла в заточении, не только в Ледовом Дворе, но и в теле Милы Яндерсдат, чье лицо и фигура были созданы специально, чтобы скрыть личность самой Нины. Она бросила на Ледовый Двор очередной злобный взгляд. Утверждалось, что эти стены неприступны и ни разу не были преодолены вражеской армией. Но ее друзьям вполне удалось с ними справиться. Они пробили дыру в одной из этих величественных стен с помощью фьерданского же танка. А теперь? Нина сама себе напоминала мышь – огромную блондинистую мышь в ужасно тяжелых юбках, – роющуюся у подножий Ледового Двора.

Она задержалась у лавки торговца шерстью, битком забитой традиционными жилетами и шарфами, которые носили в Винеткаллу. Несмотря на все свои усилия, Нина была очарована Джерхольмом с первого же взгляда. Он был таким аккуратным, каким может быть только фьерданский город, с домами и лавками, выкрашенными в розовый, голубой и желтый цвета, со спускающимися прямо к воде зданиями, жмущимися друг к другу, словно в поисках тепла. Большинство городов, виденных Ниной, – сколько же таких было? И на скольких языках говорила она там? – строились вокруг главной площади или улицы, но только не Джерхольм. Его кровью была соленая вода, и рынок его смотрел на море, растянувшись вдоль набережной: магазинчики, тележки и лавки, предлагающие свежую рыбу, сушеное мясо, тесто, обернутое вокруг горячих прутьев, испеченное на углях и посыпанное сахаром. Каменные залы Ледового Двора были полны величия и холода, а здесь царила суматоха и жизнь била ключом.

Куда бы Нина ни взглянула, всюду были напоминания о Джеле, ветви его священного ясеня сплетались в узлы и сердца в преддверии зимних празднеств Винеткаллы. В Равке сейчас, должно быть, готовятся к Дню Санкт-Николая. И к войне. --">