Тэмсин Мьюир - Харроу из Девятого дома

наоборот, она разгонялась, как очень скучная лавина. Харроу сочиняла возражение, когда увидела, что в отцовскую библиотеку вошла сестра-прислужница. Харроу не услышала ее стука, но проблема была не в этом. А в том, что пепельно-серая краска на лице сестры изображала милое мертвое лицо Тела.

Ладони вмиг стали мокрыми. Вариантов было два: либо сестра была настоящей, а ее лицо – нет, либо сама сестра ненастоящая. Просто оценить всю костную массу в комнате и сделать подсчеты не получалось: кости в мясе дают столько обманчиво мягкой талергии, что только идиот бы стал пробовать. Она перевела взгляд на Ортуса в слабой надежде, что он тоже предаст ее так или иначе. Но он по-прежнему смотрел в пол.

– «Те, кто держат в ножнах клинки» хорошо служили нашему Дому, – сказала Харрохак ровным голосом. – Кстати, это хреновая строчка, так, на всякий случай. Никого не удивит, что ты – тормоз.

– Это октаметр, традиционная форма. Те, кто держат в ножнах клинки…

– Нету тут девяти метров или сколько там…

– …Никогда не пуская их в ход.

– Следующие двенадцать недель будешь тренироваться с капитаном Агламеной, – сообщила Харрохак, потирая ладони одну об другую, пока пальцы не согрелись наконец. – Ты должен дотянуть до минимума, которого ожидают от Первого рыцаря Девятого дома. К счастью, сейчас от тебя ждут, чтобы в ширину ты был таким же, как в высоту, и мог поднять огромный вес. Но мне от тебя нужно… значительно больше, чем лезвие рапиры, Нигенад.

Сестра проскользнула на краю поля зрения Харроу. Ортус поднял голову и не узнал сестру, что все еще усложняло. Он смотрел на Харроу с непонятной жалостью, которая, как она подозревала, относилась к ней самой. С жалостью, которая делала его изгоем в собственном Доме, и сделала бы его еще большим изгоем в Доме, откуда пришла его мать. Она не представляла, почему Ортус стал Ортусом. Эта тайна была слишком скучной.

– Что еще? – горько спросил он.

Харрохак закрыла глаза, отгораживаясь от печального трясущегося лица Ортуса и тени девочки с лицом Тела. Тень ничего не сказала. Физическое присутствие часто бывало ловушкой. Харроу мысленно отгородилась от новой ржавой рапиры, скрипевшей в ножнах на бедре Ортуса. От успокаивающего запаха пыли, которую нагревал гудящий обогреватель в углу. От запаха свежеразведенных чернил в чернильнице. Дубильная кислота, соли человеческого тела.

– Все вовсе не так, – сказала Тело.

Это вдруг придало Харроу сил.

– Тебе придется скрывать мою слабость, – сказала она. – Понимаешь, я безумна.

Акт первый

1

Девять месяцев до убийства императора

Где-то в несметном году от Рождества Господа нашего, далекого Царя некромантов, благословенного Воскресителя святых – ты впервые взяла в руки клинок. Это была твоя первая огромная ошибка.

Клинок ненавидел тебя. Длинная рукоять жгла голые руки, будто нагревалась до температуры звезд. Космический вакуум не давал никакой танергии и не генерировал талергии, но это не имело значения. Ты в них больше не нуждалась. Ты заморозила свои ладони, обмотала их толстыми полосами хрящей и попробовала снова.

Теперь рукоять стала холодной, как смерть, и такой же тяжелой. Ты подняла меч, локти хрустнули, ты схватилась за яблоко, чтобы удержать равновесие. Тебе нужен был новый фокус: узкая костяная лента выскочила из живого запястья, осторожно обогнула сухожилие сгибателя и воткнулась в тыльную сторону ладони. Ты не дрогнула. Ты никогда не делала ничего подобного. Потом ты вырастила длинные костяные пальцы, которые схватились за рукоять, и другие пальцы, которые схватились за нее еще раз, повыше. Ты подняла меч, если можно так выразиться, с помощью стучащей шуршащей корзины из восьми искусственных пальцев.

Теперь ты смогла кое-как приподнять меч перед собой под тупым углом. Подождала. Ты ничего не почувствовала: ни понимания, ни навыков, ни знаний. Ты оставалась просто некроманткой, а меч – просто мечом. Он выпал из руки и зазвенел, ударившись об пол, ты согнулась вдвое и заблевала больничный коридор. Рядом работало довольно много людей в форме, но они все привыкли к таким выходкам. Харрохак из Первого дома, девятая святая на службе Императора Неумирающего, могла блевать сколько ее душе угодно. Ты была живой святыней, пусть даже твоим первым вкладом в дело ликторов стал поиск новых способов блева. Они вмешивались, только если ты могла захлебнуться собственной рвотой. Эту помощь ты всегда --">