Ульяна Черкасова - Сокол и Ворон

– А в ком?

Горяй пожал плечами.

– В ком-то? М-м-м? – Он посмотрел поверх плеча Вячко куда-то в сторону, зрачки его расширились.

Разговаривать с ним стало бесполезно. Вячко давно уяснил, что когда Горяй начинал бормотать что-то тихо, а глаза его становились мечтательными и пустыми, то стоило оставить его в покое. Чародей князя всегда был странным человеком, может, оттого что разум его пострадал от чар, а может, потому, что он потерял всю семью много зим назад.

– Увидимся, Горяй. Спасибо тебе.

Чародей его уже не слушал. Он присел на корточки и коснулся пальцами земли, замер, прислушался, точно следы на дороге о чём-то ему шептали.

Вячко и Стрела повели коней за поводья дальше по лагерю.

– Если пойдут слухи о чародеях под стенами Златоборска, Орден потребует пропустить Охотников в Ратиславию, – рассудил княжич. – Им нельзя здесь оставаться. Эй, добрый человек, – он остановил первого, кто им повстречался. – Кто ваша телепта?

Старейшина табора нашлась на ступенях своей кибитки посреди лагеря. Она сидела, раскуривая трубку, и, кажется, единственная во всём лагере оставалась спокойна, только чёрные глаза её горели словно два уголька. Враждебно и мрачно она оглядела Вячко с головы до ног.

– Ты кто такой?

– Вячеслав, сын Великого князя Мстислава. А ты?

– Люди кличут меня старой Годявир, – ответила телепта. – Я думала, княжьи сыновья богаче одеваются, – хмыкнула она. – Что тебе нужно, княжий сын?

– Мне нужен мир. Ты знаешь законы этой земли, – он говорил спокойно и устало, почти не задетый неприкрытой враждебностью. – В Ратиславии запрещено чародейство.

– Раз запрещено, то почему твой князь держит при себе чародея? Я увидела в нём силу.

Вячко вздохнул, собираясь с мыслями. От запаха гари и человеческих стонов разболелась голова.

– Ты знаешь, как всё непросто на этом свете, Годявир. Если мы не прогоним вас за колдовство, то скоро сюда придут Охотники, и тогда ты и твои люди будете гореть в своих кибитках заживо. Ни ты, ни я этого не желаем.

Годявир молчала, посасывая трубку. Медленно она вдохнула и выпустила изо рта вонючий дым.

– Мы не можем уйти сейчас. Мой табор всегда приходит к Златоборску незадолго до ночи Купалы и уходит перед первыми осенинами к Приморску.

– Тогда уходи к Приморску сейчас, – пожал плечами Вячко.

– Сейчас никому туда нельзя, я видела в рисунке крови на воде знаки, – Годявир потрясла трубкой. – Тревожные знаки. Нельзя на восток, нельзя на юг. Никому нельзя.

– Там Охотники тебя не найдут.

– Что мне до Охотников? – хмыкнула Годявир, её седые волосы растрепались, на тёмном лице стало ещё больше морщин, когда она нахмурилась.

Вячко посмотрел на неё с недовольством и некоторым любопытством, но промолчал, только покачал головой.

– Куда хочешь, лишь бы подальше от столицы, – предупредил он.

Кажется, телепта сама уже поняла, что бесполезно было упрямиться и спорить с княжичем.

– Сколько дней ты нам дашь? – спросила она.

– Три, думаю, хватит.

Вячко уже собрался сесть на коня, но задержался.

– Скажи, кто устроил пожар ночью? Один из ваших?

– Если бы из наших, так я бы лично выдрала ему сердце, – Годявир плюнула со злостью. – Рдзенец. Танцевал с нашими девушками, пил наше пиво и вино, пел наши песни, а ночью прокрался, как мышь в амбар, и обокрал нас.

– Что он украл?

– Кое-что ценное, – неохотно ответила Годявир. – Но не для тебя, ты не фарадал.

Больше телепта не хотела ничего говорить, и Вячко решил, что узнал достаточно. Они со Стрелой сели на коней.

Дорога вела вверх от посада к городу. Кони пронеслись, как на крыльях, ветер ударил в лицо всадникам, растрепал кудри княжича. Столица уже пробуждалась, и люди наводняли улицы. Молодая лоточница заметила всадников.

– Эй, красавцы, купите хлеб! Горячий хлеб!

Они не остановились, и голос её утонул в щебете городских торговцев.

– Горячий хлеб!

– Кожаные поршни за три медяка! За три медяка кожаные поршни!

– Мазь от вшей! Мазь от вшей!

Кони несли их мимо чужих дворов и площадей до самого княжеского двора. Навстречу выбежали конюх с холопами.

После шумных улиц двор показался разительно тихим. Тянуло хлебом и жареным мясом из кухонной избы. Пел петух на заднем дворе, да мальчишки-холопы негромко переговаривались между собой.