Александра Лисина - Шестой знак. Том второй

– Тогда зачем здесь нужны беседки с порталами? – чуть не растерялась я. – И почему вы не закроете их, если сад так опасен для окружающих?!

Он поморщился.

– Рядом со Знаком заклинания почти не действуют: ОН меняет все магические потоки так, что творить здесь заклятия – все равно, что плевать против ветра. Никогда не знаешь, во что это потом выльется и как именно отразится на даре. А беседки создавались моей семьей на протяжении нескольких тысячелетий: каждый владыка по традиции обязан оставить после себя какой-то след в этом месте. И обычно это или индивидуальный портал, или такая вот поляна для общения. Поскольку в личном портале Знак мне отказал и не позволил обращаться к себе напрямую, пришлось создать особое пространство, где его сила практически не работает. Снаружи оно прекрасно защищено, так что ни один ядовитый листок или стебель сюда не проникнет, от солнца его закрывает крона этого дерева, которое я намеренно заставил измениться. Воздух очищается специальными заклятиями, чтобы сюда не проникали ядовитые споры, которых в саду летает вдосталь, а под землей проложена каменная кладка, которая гасит любые проявления НЕ МОЕЙ магии и оберегает поляну от разрушительной силы Знака. Я ответил на ваш вопрос, леди?

Я в шоке огляделась, только теперь понимая, почему тут так пусто.

– Значит, для вас этот яд тоже смертелен? – недоверчиво переспросила я, запоздало подметив прячущиеся между листьев кустарника острые шипы.

Повелитель хмыкнул.

– Земля все же понимает, что без меня ей не выжить, поэтому не пытается меня убить. Так, погрозит иногда, поворочается и, может, прогонит, если посчитает, что я чрезмерно настойчив. Тем не менее ощущения этот яд доставляет крайне неприятные. И чтобы лишний раз их не испытывать, я был вынужден поставить защиту.

– А на ваших слуг это явление не распространяется, правильно я поняла?

– Совершенно верно, – спокойно кивнул владыка. – В самом начале моего правления случилось несколько неприятных случаев, один раз дело чуть не дошло до смертельного исхода, поэтому, в конце концов, я запретил им сюда заходить.

– А как же садовники? – нахмурилась я.

– Их Знак отбирает сам.

– То есть как?

Он пожал плечами.

– Очень просто: те, кому я позволяю обрести такой дар, перед тем, как приступить к своим обязанностям, приходят на эту поляну и пробуют приблизиться к ограде. Если кому-то это удается, и шипы его не ранят, то он надевает зеленую ливрею и получает доступ в сад. Если же нет, то я лишаю такого слугу дара и отправляю на другую работу. Только и всего.

Я нахмурилась еще больше.

– А насколько далеко слуги могут заходить в ваш сад?

– Как пожелает Знак, – неожиданно дернул щекой владыка, но тут же снова вернул на лицо бесстрастную маску.

Я удивилась.

– Получается, вы не знаете, кому из слуг и как далеко позволено заходить?

– Напротив: я всегда чувствую их присутствие, – прохладно сообщил повелитель. – Их дар для меня – словно путеводная нить. По ней их легко отследить. Поэтому я всегда знаю, до какого уровня мои слуги способны продвинуться в изучении придворцовой территории.

– Ах вот оно что, – сузила глаза я. – Значит, они не просто тут поливают и удобряют землю?

– Конечно. Я хочу знать, что здесь происходит в каждый конкретный момент времени, и коарани с этим неплохо справляются.

– А вы не боитесь, что кто-нибудь из них снискает себе благосклонность Знака?

– Нет, – ледяным тоном отрезал владыка. – Они не посмеют меня предать. Для них это равносильно смерти.

Я нахмурилась.

– Хотите сказать, что их жизни тоже целиком и полностью принадлежат вам?

– Разумеется. Иначе мне было бы трудно их контролировать.

Вот так дела… получается, что каждый живущий во дворце коарани полностью зависим от своего господина? И этот господин решает не только то, кому какой открыть дар, но и определяет срок чужой жизни? Хм. Сколько тут народу служит? Две сотни? Три? Пять? И каждого он привязал к себе до самого гроба? Неудивительно тогда, что его так боятся. Вот откуда взялась эта ненормальная преданность и дикий страх при одной только мысли о том, чтобы вызвать его неудовольствие, да и многие другие странности, которые мне удалось подметить, стали более понятными.